– Только рискни выстрелить! – закричал мутеселлим.
– Рискнуть? О, мутеселлим, здесь совершенно нет никакого риска. С этими людьми я быстренько разберусь, и ты будешь первым, в кого угодит моя пуля.
Эффект от моих слов был своеобразным: отважнейший герой из Амадии исчез тотчас же из виду, слышен был лишь его голос:
– Заприте его, вы, мошенники!
– Не делайте этого, ребята, а то я первого же, кто осмелится притронуться к двери, отправлю в джехенну.
– Тогда застрелите его! – снова раздался голос.
– Мутеселлим, не забывай, кто я. Это может стоить тебе головы.
– Вы что, не хотите подчиниться, мошенники?! Может, мне вас пристрелить? Селим-ага, приступай!
Тот последовал примеру своего начальника и стоял немного подальше, прижавшись к стене. Естественно, он попал в чертовски неприятное положение, и я решил избавить его от необходимости выбора.
– Ребята, немножко назад, иначе я стреляю.
Я направил ствол пистолета на них, и мне сразу не в кого оказалось стрелять; как быстро, однако, умели передвигаться арнауты! Немного физических упражнений – и вот я уже стою наверху, перед комендантом, держа пистолет прямо перед его лицом.
– Мутеселлим, внизу я не обнаружил никаких следов и улик.
– Аллах-иль-Аллах! Эмир, убери оружие!
То, что у него самого за поясом был пистолет и он мог бы защитить себя, не пришло, видно, ему в голову.
– Только в том случае, если стража поднимется опять наверх. Селим-ага, удали ее!
Ага моментально послушался:
– Убирайтесь и больше не показывайтесь!
Стража молниеносно исчезла наверху.
– Так, теперь и я могу убрать свое оружие. О мутеселлим, в какое позорное дело ты вовлек сам себя! Твоя уловка не удалась, попытка насилием решить дело не дала решающего результата. И вот стоишь ты тут в образе такого бедного грешного, молящего о пощаде. Зачем тебе потребовалось запирать меня в камере?
– Чтобы провести в твоем доме обыск.
– А что, мне нельзя было при этом присутствовать?
– Ты бы оказал сопротивление.
– Вот как, значит, ты считаешься со мною, даже опасаешься, – приятно слышать! А ты не подумал, что и остальные бы мои спутники оказали сопротивление?
– Ты был самым опасным, со всеми остальными мы бы справились в два счета.
– Ошибаешься, мутеселлим. Я самый добрый по сравнению с ними. Мой хаджи Халеф Омар – герой, а хаджи Линдсей-бей прямо-таки чудовище во гневе, ну а третий, которого ты еще не видел, страшнее их обоих. Ты бы не ушел от них живым! Сколько времени, по-твоему, провел бы я в этой тюрьме?
– До тех пор, пока я тебя не освободил бы.
– Серьезно? Взгляни на это оружие и мешочек с пулями. Я бы без особого труда прострелил петли дверей и через две минуты был бы уже на свободе. И уже при первом выстреле сюда поспешили бы мои люди, узнав по выстрелам, что я в беде, и желая мне помочь.
– Они не вошли бы.
– Ключом к запертой двери может быть и оружейная пуля. Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Я указал на маленькое оконце, сквозь которое можно было бы наслаждаться голубым небом; теперь же там вырисовывалась фигура с оружием в руках, одетая в черно-красную клетку; кто-то внимательно наблюдал за тюрьмой!
– Тебе знаком этот человек?
– Хаджи Линдсей-бей!
– Точно. Он стоит на крыше и ждет условного знака. Мутеселлим, ты на волосок от смерти. Что ты имеешь против меня?
– Ты освободил араба?
– Кто это сказал?
– У меня есть свидетели.
– И ты меня осмелишься посадить в тюрьму меня, эфенди и бея, человека, стоящего выше тебя по рангу, человека, у которого есть бу-джерульди самого падишаха? Человека, доказывавшего тебе уже много раз, что он обладает силой и мужеством защитить себя, что он никого не боится?
– Да, ты никого не боишься, и именно поэтому я хотел посадить тебя сюда, пока я не обыщу твою квартиру.
