– Ты можешь ее обыскать и в моем присутствии.
– Нет, господин, я не буду делать этого. Для этого я уже послал своих людей.
Вот как, значит, получается, я испугал коменданта, и он все хочет сделать руками солдат.
– Я тебе позволю сделать даже это! Но при одном условии: чтобы никто ничего не заметил. Твои люди могут перерыть все там, заглядывать во все уголки – я не против. Вот видишь, мутеселлим, тебе вовсе не нужно было запрятывать меня в тюрьму.
– Этого я не знал.
– Твоей грубейшей ошибкой было то, что ты подумал, будто я слепой котенок и меня можно без проблем посадить в тюрьму. Не делай этого еще раз, я говорю тебе: ты был на волосок от смерти.
– Но, эмир, если мы обнаружим у тебя в доме беглеца, то мне все-таки придется приказать схватить и тебя.
– Тогда я не буду сопротивляться.
– И еще, я не могу сейчас отпустить тебя домой.
– Почему?
– Я должен быть уверенным, что ты не прикажешь своим спутникам перепрятать беглеца.
– Хорошо. Но тогда мои спутники не допустят обыска моей квартиры. Напротив, они подстрелят каждого, кто только приблизится к моему жилищу.
– Ну, тогда напиши им записку, чтобы они разрешили нам это сделать.
– Пожалуйста. Селим-ага может тотчас же отнести записку домой.
– Нет, только не он.
– Почему?
– Не исключено, что он обо всем знает и предупредит.
– О, ага тебе так предан и верен, что не проронит ни словечка о заключенных, ничего и никому не скажет, не правда ли, Селим-ага?
– Господин, – сказал он своему начальнику, – клянусь тебе, что ничегошеньки не знаю, а также уверяю, что эфенди не несет никакой вины за происшедшее.
– В последнем тебе не нужно клясться, то, что ты сказал раньше, радует мою душу, успокаивая ее. Эмир, пошли ко мне, и мы обсудим кое-какие дела. Я устрою очную ставку, я представлю тебя двум обвинителям.
– Теперь и я этого хочу.
– Одного ты можешь прямо сейчас услышать.
– Кто он?
– Арнаут, который из-за тебя попал в тюрьму.
– А! Тот самый!
– Да. Я сегодня с утра еще раз обыскал все камеры и поспрашивал, не заметили они сегодня ночью чего-нибудь подозрительного. Я зашел и к нему и услышал такое, что может тебе весьма повредить.
– Он жаждет мести! Не лучше было бы послать одного из стражников ко мне на квартиру? Если я напишу письмо, может вкрасться какая-нибудь ошибка, а то еще мои спутники подумают, что его написал не я…
– Стражнику они тем более не будут доверять.
– Лучше сделаем так: пусть этот человек приведет с собою моего слугу, который удостоверится, что я сам дал разрешение обыскать мою квартиру.
– Ты поговоришь с ним в моем присутствии?
– Да.
– Тогда его сейчас приведут.
Он подозвал к себе арнаута и отдал соответствующий приказ. Селиму-аге пришлось еще открывать темницу, где сидел бывший хавас англичанина.
– Встать! – повелел ему мутеселлим. – И точно, без лжи, отвечай! Ты еще продолжаешь настаивать на сказанном тобою сегодня?
– Да.
– Повтори.
– Человек, которого ты назвал хаджи Линдсеем-беем, – инглис. Он нашел меня и одного толмача из Мосула, и вот этому толмачу он рассказал, что ищет человека, который в свою очередь разыскивает одного заключенного и намеревается его освободить.
Значит, мистер англичанин все-таки проговорился.
– Он назвал этого человека? – спросил я арнаута.
– Нет.
– Сообщил ли он толмачу имя человека, которого намереваются освободить?
