— Вряд ли. Даже не думайте об этом! Вы не знаете Запад, а я его знаю и представляю, что сейчас произойдет. Чего доброго, к вам заглянет вождь или, если сторож сменится, новый часовой решит убедиться, что вы еще здесь. Только в этих двух случаях может статься, что меня обнаружат. Но мы все равно будем иметь дело с двумя, самое большее с тремя или четырьмя людьми, а их я уложу в несколько секунд. Это, конечно, наделает шума, но также и порядочную сумятицу. Никто не решится заглянуть в карету. Тем временем вы будете уже далеко отсюда, и потребуется самое большее еще несколько выстрелов, чтобы и мне оказаться в безопасности. Но, вероятнее всего, мне удастся спастись бегством вместе с вами.
— Гром и молния! — воскликнул адвокат. — Речь идет о жизни и смерти, а вы рассуждаете так холодно и спокойно!
— А как же иначе? Главное, вы теперь знаете, что вам нужно делать в случае, если вдруг какой- нибудь индеец подкараулит меня здесь. Если же этого не случится, то завтра поутру вы будете освобождены.
— О Боже! Пусть ваши слова сбудутся. Но это еще далеко не все. Нам надо заполучить Джонатана Мелтона.
— Он у меня в руках.
— Что? Как?
— Тихо, тихо! — предостерег я его. — Не дай Бог, краснокожий услышит вас.
— Это правда? Если правда, сэр, я хотел бы во весь голос закричать «ура» и «виктория»!
— Оставьте это! Когда будете свободны, можете кричать все, что вашей душе угодно.
— Где же вы его схватили?
— У Глубокой воды, там, где задержали и ваш дилижанс. Деньги тоже у меня.
— Где, где? — нетерпеливо спросил он.
— Здесь, в моем нагрудном кармане.
— Как! Вы носите такую огромную сумму с собой?
— Конечно! Я что, должен был повесить эти деньги на дерево или закопать в землю?
— И вы решаетесь с ними проникнуть сюда, в самое сердце лагеря, где находится четыре сотни врагов, пробраться прямо в эту почтовую карету? Если вас схватят, мы опять потеряем деньги.
— Меня-то как раз не схватят! Я твердо убежден, что мой карман лучшее место хранения для этих денег, нежели ваш сейф в Нью-Орлеане. Впрочем, то обстоятельство, что я ношу их с собой, может доказать вам, сколь надежно я чувствую себя здесь, в старой повозке, и мне очень хочется, чтобы эти деньги, когда я передам их законным владельцам, подвергались у них не большей опасности, нежели я сейчас! Однако мы отвлеклись от нашей главной темы. Мы же хотели поговорить о Джонатане Мелтоне.
— Да, о том, как он оказался в ваших руках. О, если бы вам довелось увидеть и услышать, как он обращался со мной, когда попал к могольонам и обнаружил, что я их пленник.
— Он все еще выдавал себя за настоящего Малыша Хантера?
— До этого он, на его счастье, не додумался. Иначе бы я, наверное, задушил его собственными руками!
— Его признание впоследствии нам будет очень полезно.
— Он даже сообщил мне с дьявольским злорадством, что я уже никогда не увижу Востока.
— Зато сам он его увидит опять, причем в компании с нами. Он в конце концов обезврежен, хотя еще не потерял надежду снова освободиться.
— Да! Он действительно надеется на это?
— Он сам сказал мне об этом.
— Негодяй! Рассказывайте, рассказывайте, сэр! Я должен знать, как он попал в ваши руки и как себя вел при этом!
Пожалуй, вряд ли стоит говорить, что во время беседы мы вели себя с чрезвычайной осторожностью, часто и пристально всматривались в сидевшего снаружи охранника. Естественно, душа адвоката трепетала, он чувствовал себя как дома, наверное, лишь среди своих томов с параграфами законов, а не в дикой глуши. Певица тоже нервничала. Я же был спокоен. Внутренность старой кареты была для меня действительно лучшим укрытием, нежели любое другое место сейчас. Вдруг раздались шаги, и, выглянув, я увидел краснокожего, который, наверное, должен был сменить нашего часового. Тот встал, но первый подошел к дилижансу, поднялся на ступеньку и обследовал путы точно таким же образом, как и его предшественник, только начал с правой стороны повозки, а затем перешел на левую. Я оба раза забивался в противоположный угол моего сиденья.
Итак, произошла смена караула, и теперешний наш сторож уселся на место своего предшественника. Я продолжил:
— Пока все обошлось. Значит, как только начнет светать, могольоны отправятся в путь. Дилижанс еще на некоторое время задержат под охраной. Мы нападем на эту охрану, и вы будете свободны.
— Как складно это звучит! — размышлял вслух адвокат. — «Мы нападем на охрану, и вы будете свободны»! Словно сделать это так же легко, как разрезать лист бумаги! Неужели вы думаете, что охрана не станет защищаться?
— Может быть, или даже наверняка она так и сделает.
— Ужасно! И этот человек говорит подобные вещи так спокойно! Сэр, я прошу вас — только один раз благополучно верните меня домой! Больше мне никогда в жизни не взбредет в голову поехать на Дикий Запад! Как вы думаете, охрана, которую оставят возле нас, будет большой?
— Вряд ли. Вождь непременно оставит возле вас столько воинов, сколько необходимо, примерно десяток.
— Но они же ничего не смогут сделать против вас и вашей сотни нихоров!
— Полной сотни у нас нет, потому что многих пришлось использовать для охраны взятых сегодня в плен могольонов, но все-таки вашу охрану мы будем превосходить раз в шесть или семь. Прибавьте сюда тот ужас, который охватит людей, когда мы совершенно неожиданно набросимся на них. Я думаю, что обойдемся даже без кровопролития. Все, я пошел.
— Смотрите, чтобы часовой не заметил вас!
— Этого я отошлю туда же, куда и предыдущего. Внимание!
Я достал из кармана два камня, и тут заговорила Марта, причем по-немецки, а до сих пор мы пользовались английским:
— Вы сделали так много для нас, рисковали, но у меня к вам есть еще одна большая просьба!
— С удовольствием помогу вам, ежели смогу.
— Сможете. Поберегите себя! Почему вы всегда рветесь в бой? Поручите нападение завтра кому-то другому.
— Я благодарю вас за сочувствие, что заключено в вашей просьбе. Разумеется, я берегу себя, но тем не менее я с удовольствием хочу пообещать вам, что завтра буду необычайно осторожен.
Я кинул камень. Мы затаились и увидели, что часовой насторожился, после второго камня он уже поднялся на ноги, а когда я еще дальше забросил третий, последний, то он пошел туда, куда упал камень.
— Спокойной ночи! — сказал я. — Все закончится хорошо, не беспокойтесь! До свидания, до завтрашнего утра!
Я отворил дверцу, вышел и тихо прикрыл ее опять, чтобы затем сразу же броситься на землю. Падение камней часового насторожило. Он не стал садиться, а подошел точно так же, как и его предшественник, к дилижансу — к счастью, с противоположной от меня стороны. Вероятно, затем он зайдет и с моей стороны, потому я быстро откатился так далеко, как только мог, и лег. Но он не пошел, а остался по ту сторону и снова уселся на землю. Я пополз дальше. Поскольку я уже знал, где находились враги, а также то, что никого из них нет передо мной, то вскоре смог подняться с земли и обычным шагом проделать путь к Виннету.
Тот стоял там же, где я его оставил. Я спросил его:
— Как, по-твоему, много времени прошло?
— Нет, — ответил он. — Хотя мой брат оставался там дольше, чем я думал, но, раз не было слышно
