Она удалилась. Виннету и теперь не знал, о чем мы говорили, тем не менее он сказал:
— Эта скво такая красивая, каких я еще, пожалуй, не видел в жизни. Мой брат должен мне сказать, есть ли у нее муж?
— Есть.
— А кто ее муж?
— Один бедняк с моей родины, который разбогател на том, что нашел месторождение нефти.
— Где он с ней познакомился?
— В том же краю, где он родился. Двадцать лун назад она последовала за ним сюда.
Виннету ненадолго задумался, а потом продолжал:
— Это было время, когда Олд Шеттерхэнд тоже был на своей родине. Мой брат хорошо ее знал в родном краю?
— Да.
— Значит, ее муж получил эту женщину от тебя. Хуг!
Когда он произносил слово «хуг», а это всегда случалось в конце утверждения или предостережения, то это было признаком того, что он твердо верил в правоту своих слов и никакие уговоры и убеждения не могли заставить его изменить мнение. Я снова удивился его проницательности: он сразу же понял то, о чем другой не догадался бы за всю свою жизнь.
И вот Марта вернулась. Она сообщила нам с явным разочарованием:
— Моего мужа, к сожалению, нет в бюро, а раз это так, то рассчитывать на его быстрое появление не приходится. Он так занят!
При этом она так вздохнула, что скорее, казалось, надо бы было говорить об обилии работы у нее.
— Занят? — спросил я. — Но у него же есть, разумеется, служащие, которые ему помогают и на которых он может положиться.
— Конечно, но дела часто бывают такими запутанными, а его компаньон недостаточно занимается ими, и так получилось, что большая часть работы легла на плечи мужа.
— Запутанные, говорите вы? Я бы об этом не подумал. А его компаньон Аккерман, судя по тому, что я о нем слышал, очень деятельный и предприимчивый человек.
— Аккерман? Но я не о нем говорю. Мой муж давно уже перестал сотрудничать с Аккерманом. Теперешнего его партнера зовут Поттером, и он вовсе не немец, а янки.
— Почему же он порвал отношения с надежным немцем, который ему так помог и…
— Вы спрашиваете, почему, — прервала она меня. — Ах, мне и в голову не пришло, что вы еще ничего не знаете о случившемся. Разве вы, выходя из кареты, не прочли над дверью название фирмы?
— Нет.
— Значит, вы ничего не знаете о том, что мой муж теперь стал совладельцем земельного коммерческого банка?
— Понятия не имею! Земельный коммерческий банк? Хм! Но при этом он еще и владеет Ойл- Свомпом?
— Нет. Он расстался с Аккерманом и консорциумом.
— Но почему же? Почему?
— Вы с какой-то робостью спрашиваете, герр[11] доктор! Ему перестала нравиться жизнь в горах, на болоте, ну, а мне с родителями здесь, в городе, естественно, гораздо приятнее. Мы познакомились с Поттером, очень деятельным предпринимателем, хотя он и перекладывает много работы на плечи моего мужа. Он кое-что нам посоветовал, и мы последовали его рекомендации. Мой муж уступил свои права на Ойл-Свомп за три миллиона долларов. Мы переселились в город и основали на эти деньги наш земельный банк.
— А какую сумму выложил Поттер?
— Ничего он не заплатил. Мой муж дал капитал, а Поттер — знания. Вы же знаете, что у Вернера нет никакого опыта в финансовых делах.
— Почему же он тогда расстался с надежным предприятием, обменяв его на рискованное?
— Вы считаете наше теперешнее положение рискованным?
— Я не могу оценивать вашего положения, потому что не знаю ваших дел. Я знаю только, что ваш бывший сосед Аккерман был надежным партнером.
— Поттеру тоже можно верить. Но я слышу, что пришли мои родители. Не говорите в их присутствии о делах. Не хочу, чтобы их охватывало беспокойство, которое, весьма вероятно, не имеет под собой каких- либо оснований.
Подъемник доставил наверх стариков.
— Вот и вы зде-есь! — крикнул нам бывший виолончелист, выходя вместе со своей супругой из лифта. — Я все еще путаюсь в английском языке, а здесь так мало кучеров, понимающих по-немецки, в итоге мы немало поколесили по городу, пока парень не остановился перед нужной дверью. Ну, теперь-то мы не скоро устроим выезд!
— Тем не менее вы очень недолго сможете тешить себя видом нашего дорогого соотечественника, — сказала Марта. — Скоро он хочет покинуть нас.
— Тогда ему не стоило во-обще приходить к нам! Если уж я схвачу его за полу, то ни за что не отпущу.
— Мы еще поговорим об этом. Сначала я хотела попросить господ остаться хотя бы до обеда. Тогда появится Вернер и уговорит их подольше погостить у нас. Я займусь мамой, а ты отведи господ в курительную. Возможно, тебе удастся на время занять их беседой.
Нам не оставалось ничего другого, как последовать за стариком. Курительная комната была обставлена столь же роскошно, как и остальные помещения. И здесь мебель излишне украшена позолотой. Старый Добряк Фогель чувствовал себя не очень-то уютно среди этих светильников и картин, среди этой пышной мебели. Он не знал, куда девать руки и ноги, и наконец сел в кресло-качалку, потому что оно оказалось самым низким и самым удобным. Некогда в родном своем домишке он сиживал только на табуретке.
Не ожидая приглашения, я взял себе сигару, и Виннету последовал моему примеру. К сожалению, он не смог принять участие в нашей беседе.
— Мы ве-едь а-адни, — начал старик, — са-авершенно а-адни среди разумных людей, а стало быть, мо-ожем а-аткрыто га-аворить между собой. Не-е та-ак ли?
— Конечно, — кивнул я.
— Что вы ска-ажете о мильонере, моем зяте?
— Я его не знаю.
— Я думал, что вы его узнали на нашей родине?
— Я был знаком с ним очень недолго. А с тех пор я его не видел, да и ничего не слышал о нем.
— Хм, да! Он бы мог по меньшей мере ра-азок написать вам, но он та-ак плохо га-аворил пра-а вас. Как только моя дочь упоминала вас, он сразу же сердился.
— У него были для этого причины?
— Не-е, никаких. Но он начинает опрокидывать рюмки с утра, а поэтому весь день ходит как в тумане.
— Не может быть!
— Да, это так! Должно быть, он унаследовал это от матери, которая умерла а-ат белой горячки.
— А что думает по этому поводу ваша дочь?
— Что она должна думать! Ей нечего сказать. Если она хочет, чтобы муж чего-то не делал, ей нужно только попросить его, чтобы как раз это он и сделал.
— Ах вот что! О Боже! Но это же ужасная жизнь…
— Кошки с собакой! — выхватил он у меня изо рта окончание фразы. — Но, знаете, мы, мильонеры, можем себе такое позволить. Он живет внизу, она наверху. За целый-целехонький день они не перекинутся ни а-адним словцом, разве что он выйдет к обеду.
— И он держал себя так с самого начала?
— Не-ет. Наверху, в Ол-Швомп, он вел себя иначе. Там мы жили как бы единой семьей, но с тех пор
