первом я обнаружил пять тысяч долларов в банкнотах того же достоинства, как и у Мелтона, в кошельке — чуть меньше пятисот долларов в золотых монетах. Потом я собрал всех переселенцев — мужчин, отцов семейств или одиночек, чтобы они обсудили мои предложения. Остальные не должны были слышать того, что я буду говорить. По меньшей мере они не должны были знать моих финансовых предложений, потому что этот вопрос был деликатным, хотя сам я был убежден, что мои намерения решают этот вопрос по справедливости. Разумеется, ни Мелтон, ни Уэллер не должны были слышать нашего разговора.
Пока мои соотечественники собирались, я отвел Юдит с отцом в сторону и спросил девушку:
— Я знаю, о чем вы говорили в скалах с вождем юма. Вы сказали об этой беседе отцу?
— Да, — ответил он вместо дочери. — Дочь моего сердца рассказала мне о чести, которой она удостоена — быть госпожой и властительницей большого краснокожего племени индейской нации.
— И вы с этим согласны?
— А почему я должен быть против? Я же при этом получу выигрыш и для нее и для себя самого, потому что тем самым мы станем уважаемыми и почетными людьми в Мексике и Соединенных Штатах.
— Вы, кажется, не совсем представляете себе политическое значение индейского племени и социальное положение его вождя. Я обязан сказать вам, что…
— Ничего не говорите, ничего не хочу слушать! — перебил он. — Я любящий отец моей Юдит и прислушиваюсь ко всему, что она говорит и что хочет. Мы будем править индейским племенем, а моя дочь будет одеваться в шелк и бархат. Или вы полагаете, что вождь не даст ей золота и драгоценностей?
— В недрах этой страны сокрыты сокровища, которые наследники древних мексиканцев оберегают надежно и в полной тайне. Почему бы Хитрому Змею не знать об одном из таких кладов? Он не лжец и сдержит обещание. Вы только должны подойти к этому обещанию с соответствующей меркой. Он ведь дикарь и не очень точно представляет себе, что следует понимать под замком или дворцом. Ну, и у него нет того образования, которое только и может дать вашей дочери уверенность в том, что…
— Образование! Да что такое образование! — снова прервал он меня. — Зачем ему образование, если он владеет тайнами о золоте и драгоценных камнях? Разве новое шелковое платье не свидетельствует о культуре того, кто его носит? Разве у того, кто владеет дворцом или замком, не выдающийся ум? Кто занимается в этих семинариях, гимназиях, университетах? Бедные люди, сидящие на деревянных скамьях и макающие перья в чернильные приборы. Что они значат в сравнении с великолепной мебелью, которой обставлены замки? Нет, нет, у вождя есть образование, которым я как тесть вполне доволен!
— Если вы так думаете, то я умолкаю, тем более, что я обещал вождю не выступать против его планов и не критиковать его поступки. Единственно, что я хочу вам пожелать, так это то, чтобы вы не разочаровались. А вашим спутникам я хочу предложить, чтобы они покинули и Сонору, и Мексику вообще.
— Вы думаете, они это сделают?
— Если они умны, то — да.
— А почему же они не захотят остаться? Неужели мне придется вдвоем с Юдит жить среди индейцев?
— Что им делать у юма? Впасть в дикость? Тем более, что на всех немок не хватит индейских вождей. С них хватит того, что они увидели, как здесь обращаются с немецкими работниками. Я переведу людей через границу, в Соединенные Штаты, а вождь, конечно, не позволит, чтобы вы пошли с нами.
— И это нельзя ставить ему в вину. Если его золото и серебро хранятся здесь, а к тому же ему выпало счастье получить в жены молодую и красивую женщину, а тестем его становится человек, которым он может восхищаться, то зачем же ему отпускать их, а тем более самому ехать в другую страну, где ему не удастся найти золото, спрятанное в его землях?
— Значит, вы останетесь у юма — это я и хотел знать. Как я слышал, все ваши спутники бедны и приехали сюда безо всяких средств, исключая вас самого и Геркулеса. Я слышал, что вы привезли с собой кругленькую сумму. Это верно?
— Конечно, верно, — усердно поддакнул он. — Это было прекрасное, настоящее золото в круглых, звонких монетах, оно хранилось в кошельке, который изготовила мне из шелковых ниток Юдит, дочь моего сердца.
— И велика была сумма?
— Четыреста восемьдесят долларов, которые у меня отобрали обманом. Похитил их старший Уэллер. Теперь вы, проявив мужество, схватили вора, так будьте же так добры и отберите у него похищенное, потому что иначе я буду совсем нищим.
— Это ваш кошелек? — спросил я, вынув из кармана и протянув ему кошелек, отобранный мной у Уэллера.
— Это он, он! — торжествующе закричал он, вырвав кошелек из моих рук. — Да, это он! Я сейчас же пересчитаю деньги, чтобы увидеть, не украли ли у меня хотя бы одну золотую монету.
— Не кричите вы так! Уэллер еще не знает, что я отобрал у него деньги, и не стоит стремиться к тому, чтобы он поскорее узнал об этом.
Не сказав мне ни слова благодарности, он отошел с дочерью в сторонку и, сев на корточки, занялся пересчетом денег. Ну, а я повернулся к переселенцам и произнес перед ними краткую речь, в которой пытался доказать им, что ничего лучше они не смогут сделать, кроме как поскорее покинуть эти места, а потом предложил:
— Отсюда я отправляюсь вместе с Виннету на Рио-Песо, то есть в Техас. Места там, правда, мрачноватые, но много хорошей земли, да и климат там здоровый. Я предлагаю вам пойти вместе с нами. Посоветуйтесь, а потом скажите мне свое решение.
Я удалился на некоторое время, чтобы они могли обсудить мое предложение. Когда я вернулся, один из немцев, выбранный переселенцами в качестве их представителя, сказал:
— Ваше предложение очень хорошее, и мы бы охотно его приняли, но это невозможно. Во-первых, мы не можем уйти, потому что начнется длительный процесс против Мелтона и Уэллера, на котором мы должны будем выступить свидетелями.
— Необходимости в этом нет. Мелтона я выдаю в руки юма, и они устроят над ним процесс безо всяких свидетелей. Что же касается Уэллера, то я не знаю, чем все кончится. Из своего ружья я попал ему в предплечье, а раны в здешнем климате всегда опасны для белого. Кроме того, со мной едут полицейские из Уреса и тамошний высокий чиновник, они ожидают нашего прибытия. Если вы дадите свои показания этим людям, то ваше присутствие на суде станет ненужным. Ну, какие еще есть препятствия для нашего совместного путешествия?
— Выдержат ли наши жены и дети такое тяжелое путешествие через ненаселенные места?
— Конечно, но сначала им надо хорошо отдохнуть от перенесенных лишений. Все не так плохо, как вы думаете. Пойдем мы не быстро, так, чтобы вы могли успевать за нами. Лошадей для вас я одолжу у индейцев. Кроме того, при мне находится несколько фургонов с провизией и другими полезными вещами. Голода вы испытывать не будете.
— Конечно, когда вы так все красочно описываете, то просто заслушаешься. Только интересно мне, что вы скажете о главном, то есть о деньгах. Откуда мы их возьмем?
— Ну, это мелочь; здесь никаких трудностей не предвидится.
Никогда еще в жизни я не говорил о денежном вопросе с таким равнодушием и таким удовлетворением, пожалуй, я сам себе казался, по крайней мере, богатым наследником. Глаза всех мужчин удивленно уставились на меня, а представитель переселенцев изумленно воскликнул:
— Так-таки и никаких трудностей? Вам-то, может быть, все кажется просто, а вот нам нет. Для нас деньги — главный вопрос. Так что мы не можем говорить так, как вы. У нас ничего нет, а деньги могут понадобиться на такое переселение немалые, причем платить за все нужно уже с сегодняшнего дня.
— С сегодняшнего дня? Почему же это?
— Ну, вот вы говорите о фургонах, нагруженных всем необходимым для жизни. Нам же надо все это купить, никто эти вещи нам не подарит.
— О, я подарю их вам!
— В самом деле? Ну, тогда, конечно, другой вопрос. Ну, а как обстоит дело с лошадьми, на которых мы поедем? Их-то мы не получим даром, как провизию!
— Конечно, нет. Но мы возьмем их на время. За маленькое вознаграждение, за несколько подарков
