– Кто такие? – важно пырхнул отирающийся у входа в здание боец в вохровской шинели. Не дряхлый дедушка, а упитанный жлобина, ряха толстая, портупея скрипучая и даже укомплектованная штатным оружием.
– Ты что – меня не узнаешь? Я – председатель профсоюзного комитета. А это со мной.
– Сюда нельзя, – важно высморкался на масляный асфальт перед полуночниками вохровец. Это уже была конкретная оскорбуха. Типа, забил я пудовый болт на твой профсоюзный комитет.
– У нас пригласительные билеты, – из тьмы на свет хищно обошел по дуге Андрея Юрьевича Шрам и протянул к бельмам стража руку.
Пока вохровец допирал, что рука пустая, Шрам поймал охранника за нос и заломил руку, а то сосунок еще по дурости за стрели-ком потянется.
– Пусти, гад! – заскулил вохровец.
Шрам и пустил. Под откос, предварительно согнув до земли и выключив рубящим по шее.
– Ну что, заглянем на огонек? – рисково подмигнул Сергей профсоюзу.
– Заглянем, – с уважением посмотрел Юрьевич на фигуру Шрама, вроде не имеющую мышц размером с трехлитровые банки. Крутого другана Бог послал, и в карты лих, и без карт управляется.
Они поднялись по ступенькам, отмаксали несколько шагов по коридору. В зал переть не стали, а остались в коридорном мраке, чуть толкнув дверь, чтоб было видно.
Банкет катился к логическому финалу. Несколько столов было сдвинуто в линию и застелено накрахмаленными скатертями, лишние столы задвинули под стены. На скатертях вываливалась из больших и малых блюд различная жратва. Голубцы, севрюга и полные лохани икры. Маяками в море хавки стояли бутылки. За столами терлась навезенная американцем Смитом кодла обслуги: клерки, секретарши, биржевые аналитики.
Несколько пар изображали танец в стиле интим. А худая, как раскладушка, переводчица делала стриптиз прямо на столе. Благо переводить уже было не надо – вокруг дрыхли фейсами об тейбл в салатах.
Виталий Ефремович устроил этот бардак со спаиванием американской шелупони ради маленькой- маленькой выгоды. Лапчатый, пригласивший в свой загородный дом мистера Смита и не пригласивший Ефремыча, может трындеть о чем угодно, но дальше трындежа без продвинутых по юридическим тонкостям замов дело не двинется. Забоятся подвоха друг от дружки неграмотные в русских законодательных крючкотворствах стороны.
Директор брокерской конторы Виталий Ефремович с Гусем Лапчатым, как закаленные, еще относительно держались. О чем-то спорили, размахивая перемазанными икрой пальцами.
Сергей покумекал и понял, почему банкет справляется почти подпольно. Потому что в «Пальмире» нельзя, там траур. А другого приличного кабака в Виршах нету. Не в привокзальный же шалман мистеров волочить, пусть они и всего лишь заокеанские шавки? Только вот было непонятно Шраму, на кой вообще банкет затевать? Умаслить шавок? Чушь – гораздо умнее и заворотливее основной враг Шрама Виталий Е- хренович.
Внезапно, в сторону ночных гостей, дверь отъехала. Из зала в сумрак ввинтилась рожа другого вертухая; другого, но не менее накачанного. Шрамов собрался бить под дых. Но ввинтившийся, не присмотревшись, спросил:
– Закурить есть?
Шрамов протянул «Кэмел» без фильтра. Вохровец выудил сигарету на ощупь, ослепил себя огнем зажигалки.
– Во, блин, жируют! – неласково отозвался он о своих работодателях.
– Беспредел, – нейтрально поддакнул Сергей придавленным, чтоб непонятно кто, голосом и потянул готового тут же вступить в диспут профсоюзника за рукав на выход.
– Можно было бы, конечно, с пулеметом вернуться, но это не наш метод, – загадочно высказался Сергей на улице, переступая через еще не оклемавшегося первого стража.
– Нет, ну как у себя дома! – кусал губы профсоюз, от растерянности спотыкаясь об рельсы… Выбираясь из мусорной кучи… Чуть не угодив в канаву.
– А ты знаешь, я, кажется, кое-что намозговал – еще не как победить их навсегда, но как обломать их хотя бы на завтра, – сообщил Сергей Андрею, когда они вернулись в родной кабинет и стали укладываться. Шрамов – на составленных в ряд жестких стульях, Андрей – на застеленном копиями документов жестком столе.
– Что?! – взвился профсоюз, чуть не столкнув бюст Ленина на пол, будто кукушонок другого птенца из гнезда.
– Завтра увидишь, – по привычке не стал раскрывать планы Сергей. – Ложись, утро вечера мудренее.
Понятно, что у директора на руках лежал козырный туз – пятьдесят один процент акций, и мнение остальных акционеров роли не играла Шоу перед остальными акционерами директор устраивал на всякий случай. Чтобы соблюсти приличия. Но было бы нелепо позволить Гусю Лапчатому соблюсти приличия. Не в Шрамовых правилах позволять подонкам соблюдать приличия.
Андрею Юрьевичу ничего не оставалось, как попытаться расслабиться. Бюст Ленина страшно мешал, но тем не менее профсоюзный лидер довольно быстро захрапел. А Шрамов, дождавшись богатырского храпа, тишком сполз со стульев и на цыпочках выбрался в коридор. Ему нужен был такой телефон, который вряд ли прослушивали бы. То есть годился любой аппарат в любой комнате этого здания, кроме телефона в кабинете профсоюзного председателя.
Утром же, когда Андрей Юрьевич размежил веки, он первым делом увидел окаянный бюстик. Вторым делом – не обнаружил Сергея на стульях. Ополоснув сплющенную физиономию в туалетном рукомойнике, Андрей Юрьевич впопыхах запер родные пенаты и поспешил из здания наружу л
