— Я не могла прийти раньше, — твердо сказала она.
Она ничего не была ему должна, и, уж конечно, никаких извинений.
Кристофер тихо засмеялся.
— Если ты пришла, чтобы тайно передать мне напильник, то вынужден буду тебя разочаровать. Как видишь, здесь это совершенно ни к чему.
Его горечь была справедливой, но Аура все же не испытывала ни малейшего сочувствия. Он заслужил каждый день в этой дыре, каждый проклятый день. Он не имел никакого отношения к убийствам девочек, Аура прекрасно это знала, но то, что он сделал с её матерью само по себе было уже достаточным преступлением, а об убийстве Фридриха и говорить не приходится. Словно прочтя её мысли Кристофер спросил:
— Как чувствует себя мать?
— Неважно. За все эти годы она почти не покидала свою комнату. В последний раз это было на переломе веков.
— Четыре года назад, — задумчиво прошептал он. — Мне очень жаль, Аура. Ты можешь мне не верить, но мне искренне жаль.
— Тебе что, священник прочел проповедь о злодеянии и возмездии? — холодно спросила она.
— Священник… — повторил он и вздохнул. — Он иногда говорит о таких вещах, да. Но Бог не дает нам узнать наши злодеяния, а только прощает их нам.
— И твои он тебе простил, не правда ли? Так легче всего думать.
— Если ты пришла только, чтобы поучать меня, то, наверное, будет лучше, если ты сейчас уйдешь.
«Нет, — подумала она, — я пришла, чтобы убить тебя. А, может, ты даже знаешь об этом».
Но вместо этого она сказала:
— Мы по сей день не слышали ничего о Сильветте.
Последовавшее за этими словами молчание, казалось, продлилось минуты, и Аура уже собиралась прервать его, когда снаружи раздались шаги надзирателя. Он просунул одну свечу через решетку и коробок спичек.
— Спички все посчитаны, — сказал он. — Все принесете с собой обратно, даже обгоревшие. — После последнего любопытного взгляда через решетку он удалился. Звон ключей становился тише.
Аура зажгла свечу, сделала два шага вперед и укрепила её воском в середине камеры на полу.
Когда она оторвала взгляд от пламени и её глаза привыкли к полумраку, то заметила нары у задней стены. На них сидел человек, по-турецки убрав под себя ноги.
В дрожащем желтом пламени свечи он усмехнулся ей. Он очень исхудал, был не просто стройным или худым, а явно отощал. Его глаза глубоко запали, словно началась обратная эволюция, решившая перепрыгнуть через тысячи поколений. Вместо щек зияли темные провалы, покрытые неухоженной щетиной. Когда он говорил, из-за бескровных губ обнажались плохие зубы. Кристофер был одет в серую тюремную робу, которая, даже когда он сидел, была велика для него. Его голова была обрита наголо, а руки были тонкими и костлявыми.
— Боже праведный, — прошептала Аура и в первый раз ощутила жалость, почти страх, словно после всех этих лет ей навстречу из могилы вышел мертвец.
— Мужчины, которые разрезают на куски молоденьких девушек, наслаждаются в тюрьме особыми привилегиями, — спокойно сказал он.
— Я бы пришла, если бы меня отпустила мать. — Ауре было очень стыдно: она была единственным человеком, который мог бы выступить на процессе в защиту Кристофера. И все же она не лгала: после её возвращения в семейную обитель Шарлота приказала запереть Ауру на многие недели в комнате. — Прошло семь лет, прежде чем врачи признали мать недееспособной, — грустно сказала она. — Всего две недели назад все состояние было переписано на мое имя. Сейчас я здесь.
Кристофер сохранял невозмутимость.
— В суде были заслушаны показания полицейского, которому ты рассказала про старика в хижине. Обвинитель обработал его по всем правилам своего искусства, пока тот не остался стоять там как полный идиот. То же самое они бы сделали и с тобой.
— Влияние Лисандра.
— Он контролирует здесь все. Даже тех, которые избивали меня поначалу каждый день. Но, думаю, на определенном этапе это перестало ему быть интересным. Избиения стали в последние годы реже.
— Но ведь у полиции Цюриха есть мои данные. Они же должны были вызвать меня…
— Ты сама ответила на свой вопрос. Слушание было коротким и безболезненным. Пара свидетелей, которые клялись, что узнали во мне похитителя девушек, — этим все и ограничилось. — Пожав плечами, он прислонился к стене. — Все это не имеет уже никакого значения. — Он оставил тему с таким равнодушием, будто не ему, а кому-то другому присудили пожизненное заключение. — Ты сказала, Сильветту все еще не нашли?
— Два года назад её официально признали умершей.
— Ты в это веришь? Я имею в виду в то, что она мертва?
— Нет, она должна быть еще у Лисандра. — Эта мысль причиняла ей невыносимую боль. — Десять лет, сказал Лисандр, оставалось еще три.
В первый раз лицо Кристофера исказилось, отражая его истинные чувства. Ярость горела в его лице.
— Мы должны были спасти её тогда, любым способом…
— Даниель и Джиллиан погибли. У нас не было ни малейшего шанса.
В ответ он промолчал. Аура подумала, что он, должно быть, очень любил Сильветту.
— Что стало с садом на крыше? — Внезапно спросил он, снова удивив её произвольной сменой темы разговора. — Думаю, ты от всего избавилась?
— Нет, конечно нет.
Кристофер, казалось, был удивлен, но только вопросительно уставился на неё. Аура внутренне напряглась.
— У меня было больше времени, чем у тебя. За семь лет человек может прочесть много книг.
— Пламя атанора горит до сих пор? — изумленно спросил он.
— Горит. Ярче, чем когда бы то ни было.
— Ты…
— Да.
Больше ничего, только одно это слово. Она пришла сюда не для объяснений: сад на крыше, лаборатория её отца, все это касалось только её. У Кристофера был шанс, в отличие от неё, он им не воспользовался.
— Ну, и?… — Глаза его заблестели, обнаруживая мерцание прежней жизни и старого желания. — Ты нашла его?
— Камень? — Она спрашивала себя, насколько убедительно звучит равнодушие в её голосе. «Не очень», — призналась она себе. — Нет, я не нашла его.
Он мгновение недоверчиво смотрел на неё. Её пронзила одна мысль: «Он думает, что я лгу».
Но Кристофер больше не говорил об этом и вместо этого спросил:
— Зачем ты пришла, Аура? Почему сейчас? — После короткой паузы он добавил: — И не рассказывай мне, пожалуйста, еще раз о твоем наследстве и о том, что до этого у тебя не было денег на путешествие.
— Нет, — ответила она, — можно путешествовать и без денег, если нужно. — Она сделала несколько шагов по камере, взад и вперед. Легкое дуновение от её накидки заставило отблески пламени свечи призрачно заплясать на стенах. — Почти сразу после моего возвращения они нашли тело Фридриха. То, что оставили от него рыбы. Его череп был проломлен. Как ты думаешь — семь лет достаточный срок за одно убийство?
— Он напал на меня.
— Самооборона? — она сразу же пожалела о ехидстве в своем голосе.
— Я защищался, это правда. Под конец он лежал на земле. Я не должен был убивать его, это был
