любви, и она, вместо того, чтобы избегать тебя, искала бы тебя и отвечала ласками на твои ласки.
– Да, я хочу любви.
– Я сейчас приготовлю тебе волшебный эликсир, от которого растает белокурая Мария.
– Ты знаешь ее имя?
– Барбелан говорит мне все.
Перолио невольно вздрогнул и посмотрел со страхом на зловещую птицу, которая ласкалась к своей хозяйке. Заметив его смущение, колдунья продолжала, обращаясь к ворону:
– Не правда ли, Барбелан, что план задуман превосходно: девушка одна, без защиты; жених ее далеко… а отец?.. знаешь ли, Барбелан, где оружейник Золотого Шлема?.. он…
– Где он? – вскричал Перолио.
– На дне Лека. Бедняжка попался в западню, которую ему устроили твои сообщники – и твое желание исполнилось, Перолио…
– Давай скорее напиток! – вскричал Перолио дрожащим голосом, чувствуя, что страх и волнение лишают его твердости.
– Сейчас… Только прежде ты должен мне сказать: сомневаешься ли ты еще в моем знании?
И колдунья выпрямилась и пристально смотрела на начальника Черной Шайки. Перолио невольно склонил голову перед странной женщиной. Видаль упал на колени.
– Да, я верю в твое искусство, – отвечал бандит, – ты достойная дочь сатаны.
– Хорошо, теперь садись возле Барбелана, молчи и не шевелись, если хочешь, чтобы напиток подействовал.
И она раздула огонь, бросила туда какой-то порошок, отчего разлился под сводами удушливый запах; ворон и змея пришли в беспокойство, подземелье осветилось адским огнем и Видаль закрыл глаза, чтобы не видеть появления сатаны.
Колдунья поставила на огонь котелок с водой и начала бросать туда травы и вливать какую-то жидкость; потом взяла волосы, принесенные капитаном, бросила их в воду и, взяв зажженную ветку, начала кривляться и припевать диким голосом таинственные слова. В это время Барбелан каркал и махал крыльями, и эта странная сцена продолжалась до тех пор, пока сгорела вся ветка.
– Готово, – проговорила старуха.
Она составила с огня котелок, процедила зелье и налила его в хрустальный флакон, который подала Перолио. Тот схватил драгоценный напиток, бросил колдунье три флорина и, не сказав ни слова, выбежал из подземелья. Видаль следовал за ним как тень. Молча дошли они до лошадей и, так как погода улучшилась и было уже светло, скоро доехали до Путтена, потом до Никерка и, наконец, утром были в Амерсфорте.
XIX. Действие напитка
После этой экспедиции Перолио отдыхал, лежа в постели, закутанный в бархатную мантию на меху. Он невольно думал о колдунье и не мог не ужаснуться, вспоминая ее слова. Давно ли он смеялся над легковерием Фрокара, а теперь сам не мог не верить чудной старухе.
«Да, – говорил он сам себе с сильным волнением. – Она должно быть дочь сатаны. Кто другой мог открыть ей тайну, которую я скрываю от всех? Кто сказал ей слово, которое жжет мне руку под перчаткой?.. А имя Марии… Поручение, данное Фрокару… Сам ад в этой женщине. А когда я хотел убить ее, чтобы посмотреть, какое это существо, один ее взгляд остановил меня. Да, я, Перолио, испугался этого взгляда… не смел поднять руки… а она смотрела на меня спокойно и насмешливо. Я не могу забыть выражения ее лица в эту минуту. Оно все предо мной, и мне кажется, что черты ее мне знакомы…»
И капитан погрузился в такую задумчивость, что не слышал, как вошел Ризо, доложивший о приходе Фрокара, не поднял головы, когда пред ним встал монах и посмотрел на него насмешливо. Только голос его пробудил Перолио из задумчивости.
– Здравствуйте, синьор капитан! – сказал Фрокар.
– А, это ты! Какие вести?
– Моя экспедиция удалась.
– Где оружейник?
– Далеко, он теперь не помешает вам.
– Где он?.. Говори.
– На дне Лека.
– Ты его убил?
– А разве было другое средство задержать его? Я славно придумал план и исполнил его. Могу сказать, что я вполне заслужил обещанную награду.
И Фрокар, рассказав все происшествие, прибавил:
– Теперь, синьор, пожалуйте пятнадцать флоринов.
– Во-первых, любезный, я обещал тебе только двенадцать…
– Может быть, у меня плоха память.
– А во-вторых, я обещал тебя повесить, если кто узнает, что я участвовал в заговоре против мастера Вальтера.
– О! Будьте покойны, капитан; мы действовали так ловко, что никто не может и подозревать нас.
– И однако об этом знают…
– Невозможно, синьор.
– Сегодня ночью мне рассказали о твоем плане и смерти оружейника.
– Вы шутите, капитан? Кто мог сказать это?
– Колдунья падерборнских развалин.
Фрокар побледнел и перекрестился.
– Вы… вы… были у нее? – проговорил он, заикаясь.
– Да, я видел ее, и она…
– Знает все?
– Да.
Зубы монаха застучали, но он оправился и сказал:
– Теперь, синьор, вы сами удостоверились, что эта колдунья – дочь сатаны. Кроме ее папеньки, никто не мог узнать наших тайн… А вы не хотели мне верить.
– Погоди… Уверен ли ты, что ключ, сделанный тобой…
– Мой ключ – просто талисман… Я тоже колдун, капитан, и отвечаю за мою работу… Счастливой ночи, синьор…
И монах ушел, гордясь своими гнусными поступками.
В восемь часов вечера приготовлен был ужин к возвращению мастера Вальтера, и Перолио был, разумеется, приглашен. Он пришел с пажом и застал своих хозяек в сильном беспокойстве. Патер ван Эмс истощал все свое красноречие, чтобы успокоить их.
– Как хотите, мой отец, – говорила Марта, – а Вальтер бы должен быть здесь. Наш работник часто ходит в Дурстед и обратно в Амерсфорт, и уверяет, что в это время можно быть давно здесь.
– Да разве он знает, в который день и в котором часу Вальтер вышел из замка? – отвечал патер.
– Во всяком случае, – прибавила Мария, – батюшка верно бы поторопился увидеться с нами.
– Полно, дочь моя, – говорил старик, – будем надеяться на Бога. Да и как мы можем знать, что делается в Дурстеде? Может быть, граф Шафлер удержал Вальтера у себя.
Мария покраснела при имени своего жениха, а Перолио поспешил прибавить:
– Мало ли какие препятствия могут встретиться на дороге.
– Препятствия! – вскричали мать и дочь с испугом.
– Ну да, – подхватил ван Эмс. – Мессир Перолио прав. Вальтер мог опоздать к перевозу и принужден ждать целую ночь. Это случается каждый день; стало быть нечего беспокоиться, а лучше помолимся сегодня усерднее.
– Помолимся, – повторил бандит, – и может быть сегодня же вечером Вальтер будет с нами.
Женщины немного успокоились; скоро подали ужинать. Хотя у мещан не было обыкновением пить вино в отсутствии хозяина дома, но для патера ван Эмса и для постояльца подан был кувшин рейнского вина.
