— Не знаю, — ответила она искренне. — Я вот только что видела, как оборотни…
— Да, ты видела, как неумело они копируют людей.
— Все эти фокусы — волшебство?
— Я не волшебник, а ученый.
— Как Хирург?
Он пожал плечами.
— Если хочешь.
— Тогда скажите, как вас зовут.
Он, засмеявшись, поднял обе руки в знак того, что ему больше ничего не остается, как капитулировать перед ее настойчивостью. Затем полушутя, полуторжественно выпятил грудь и назвал свое имя.
Мерле застыла как вкопанная и несколько секунд смотрела на него, открыв рот.
— Вы не врете?
Наверное, плотная атмосфера Ада приглушила эхо его громкого смеха.
— Я провел здесь немало времени, но имя свое еще помню. Можешь мне верить.
— Барбридж? — повторила она. — Профессор Барбридж?
— Сэр Чарлз Барбридж, Почетный председатель Национального географического общества, Главный эрудит ее величества, Первооткрыватель Ада и его первый и пока единственный картограф. Профессор географии, астрономии и биологии. И к тому же, увы, довольно старый человек.
Мерле часто-часто дышала, стиснув зубы, и потому вместо вдоха и выдоха слышался лишь тонкий свист.
— Вы — профессор Барбридж!
Он улыбнулся почти смущенно.
— И еще кое-кто, — заметил он загадочно и пошел дальше, не понуждая ее идти вслед за ним. И так было понятно, что она не отстанет.
Мерле молча семенила с ним рядом. Он на ходу смахнул пыль с левого рукава и, покачав головой, сказал:
— Видишь ли, всех этих существ можно заставить возводить города, строить машины и фабрики, но можно потерпеть полный провал при попытке научить их чему-нибудь существенному или, скажем, привить вкус к моде. Вот, погляди-ка! — Он снова дотронулся до своего рукава, и Мерле пришлось посмотреть на указанное место. — Видишь? — спросил он. — Шов — крестиком! Они сшивают крестиком предмет верхней одежды! Никудышная работа.
Мерле подумала о тварях в Доме Сердца. «Хм, крестиком!» И содрогнулась.
— Куда вы меня ведете?
— К Каменному Свету.
— Что это такое?
— Скоро увидишь.
— А Фермитракс там?
Барбридж снова засмеялся.
— Во всяком случае — должен там быть. Надо полагать, ему не удалось так же провести вокруг пальца этих болванов стражей, как твоему приятелю Холоду. — Он ухмыльнулся, — Думаю — не удалось.
Молча спустились они по лестницам и шли по бесконечным мосткам над пропастью. Мерле казалось, что они вот-вот должны добраться до противоположной стены купола. Но куда ни посмотришь, нигде не видно каменной стены — ни впереди, ни сзади. Они, вероятно, находились посередине этого Вместилища Света. Страшный Дом Сердца потерялся в розовом тумане где-то высоко и далеко позади.
Каменный Свет.
Почему-то по спине у Мерле пробежали мурашки. Ей, несмотря ни на что, хотелось попросить у Лорда помощи, той подмоги, какую его посланец обещал венецианцам, и тем самым завершить наконец свою миссию. Но с некоторых пор ей стало казаться, что теперь уже не это самое главное — не Венеция и не она сама. Дело в чем-то другом.
«Для чего же мы все-таки сюда влезли?» — мысленно спрашивала она себя и не находила ясного ответа. Королева, с тех пор как лилимы схватили Мерле, тоже молчала как убитая — наверное, боялась привлечь к себе внимание. Но только ли поэтому?
После долгого молчания Мерле спросила:
— Хирург вправду может такое сделать? Вложить человеку каменное сердце?
— Да, может.
— Зачем ему это нужно?
— Он выполняет мой приказ.
Мерле похолодела от ужаса, но виду не подала. Да, она попалась ему на удочку, поддалась его приятному обхождению. Пора бы вспомнить, кто он таков и над чем он властвует…
— У моего посланца, которого я направил к вам на площадь Сан-Марко, тоже было каменное сердце, — продолжал он как ни в чем не бывало. — Одно из первых вставленных сердец из камня. И у других моих доверенных подчиненных такие же сердца. Камень дает возможность легче ими управлять.
— Значит, ваши подчиненные действуют не по своей воле?
— Да, они действуют не так, как ты и я. Тут механизм посложнее.
— Зачем это нужно? Лнлнмы вроде бы и так вам повинуются. Или у всех у них тоже каменные сердца?
— Нет, не у всех. Если держать в подчинении вожака, это значит подчинять себе всю свору. Видишь ли, здесь внизу — гигантские, непостижимые масштабы. Но все нити сходятся в конкретных маленьких центрах, как в узелках. Или в своего рода сердцах. Овладей ими, а остальное — детская игра.
Он теперь шел медленнее, едва ноги тащил, — эдакий приятный пожилой господин, который и мухи не обидит.
«Вот ведь хитрюга, — подумалось ей, — черт бы его побрал!» И осеклась: ведь он-то дьявол и есть.
— Все-таки — зачем? — переспросила она.
Он глубоко вздохнул, посмотрел на свои сверкающие лаковые туфли и устремил взгляд в светло- розовую бездну.
— Зачем я сюда явился и все это воздвиг? Зачем я опубликовал насквозь лживые книги об Аде, дабы никому в голову не пришло сюда сунуться? Конечно, ради науки! Зачем же еще?
— Вы стали Владыкой Ада, чтобы обо всем узнать?
Ей вдруг вспомнилось, что однажды Королева Флюирия высказала подобное предположение, — а может, она это уже знала?
Но Королева помалкивала.
— Мы здесь многого достигли, — сказал Барбридж, — Я и мои коллеги самых разных специальностей. У нас есть медики, такие как Хирург; есть также искусствоведы, геологи и биологи, как я, и даже философ… Он, правда, допустил промах, затеяв с одним из лилимов дебаты по поводу притчи Платона об Аде. И ничего путного не добился. Впрочем, лилим тоже был не на высоте. — Он ухмыльнулся, но выглядел озабоченным и даже смущенным. — Нам надо еще очень многое познать и многому научиться. Мы должны на многое посмотреть по-новому и многое изменить в корне… Надо изменить не только свои цели и идеи, но и самих себя. Наши сознание, например. Нашу мораль.
Мерле согласно кивала, будто очень внимательно слушала его рассуждения. Но по большому счету она прекрасно понимала, куда он клонит: мол, неважно, кто и что скажет, главное, что сам он совершил великое и благое дело, а себя самого принес в жертву всей этой безумной затее.
И тут вдруг он стал ей казаться просто лицемером и вруном, сделался еще больше ненавистен, чем Хирург. Старик в кресле-каталке был, по крайней мере, честен по отношению к ней, да и к самому себе тоже. Барбридж же настоящий притворщик.
Она невзлюбила таких ханжей еще в сиротском приюте, где повидала многих людей этого сорта: надзирателей, каноников, учителей. Бывали такие и среди тех, кто брал детей из приюта.
