– Пить! Хочу пить! – Ингри завертелась у него на шее, и Эллис тут же заплакал, требуя молока. Дженни достала из кармана сахар, завернутый в тряпочку, и сунула в раскрытый ротик. Когда они собрались перейти через дорогу, у тротуара споткнулась и упала на одно колено лошадь с большими печальными карими глазами. Страшно ругаясь на каком-то незнакомом языке, хозяин схватил ее под уздцы и начал жестоко избивать несчастное животное.
– Сейчас же прекратите! – Дженни с Эллисом на руках бросилась вперед и стала между мужчиной и пытающейся подняться лошадью. – Как не стыдно избивать бедное беспомощное животное!
Свирепого вида, тощий – кожа да кости – мужчина с ярко-рыжими волосами и злобными водянистыми глазками оскалил почерневшие зубы. Он смотрел на Дженни как на сумасшедшую. Потом возчик потихоньку выругался и снова схватился за кнут, но уже с меньшей злостью. Дженни сунула Эллиса Габриелю в руки и подошла к лошади. Вокруг уже начала собираться любопытная толпа.
– Если эта кляча не встанет, придется сдать ее на бойню, – процедил сквозь зубы возчик.
Дженни взялась за узду и стала ласково уговаривать животное. Лошадь с трудом поднялась на дрожащие ноги и тихо, жалобно заржала.
– Вы едва не убили бедную старую кобылу, сердито сказала Дженни. – Когда вы ее кормили последний раз? Из вас двоих, сэр, вы – настоящее животное.
Большинство зрителей поддержало Дженни. Несколько человек были на стороне возчика. Они смеялись над молодой женщиной за то, что она подняла шум из-за такого пустяка, как это глупое животное.
– Дженни, ты не в силах спасти каждое несчастное животное и каждого брошенного ребенка, – Габриель тяжко вздохнул с отчаянием в голосе. Эллис извивался у него в руках, Ингри взволнованно прыгала на плечах. Глаза Дженни были полны жалости к бедной лошади. У него дрогнуло сердце. – Дженни, пойдем отсюда. Я куплю эту горемычную кобылу, если хочешь…
– Да, мы купим ее. Сколько? – спросила Дженни рыжего возчика. Мужчина был потрясен и никак не мог поверить, что он правильно ее понял. Когда до него дошло, что это не шутка, он поднял три пальца.
– Нет, нет! Лошадь едва жива и, может быть, долго не протянет. Два доллара вполне достаточно.
– Да, да! – кивнул рыжеволосый. Габриель закрыл глаза и начал считать до десяти, конечно, по- итальянски.
Дженни повернулась к нему и спросила самым нежным, чарующим голоском, умоляюще глядя на него громадными синими глазами.
– Габриель, вместо отеля на Брайтон-Бич, пожалуйста?
Молча стиснув зубы, он отдал ей капризничающего Эллиса и поставил Ингри на землю.
– Сегодня не будет лимонада, Ингри, – он положил в жадную ладонь возчика деньги.
– Почему, Гейб? – спросила девочка, и уголки ее губ опустились.
– Вместо лимонада твоя мама купила тебе вот эту хорошенькую лошадку. Дженни, послушай, – упрямо твердил Габриель. Плакали дети. Из толпы неслись одобрительные возгласы и аплодисменты. Рыжеволосый возчик смеялся как ненормальный, потрясая вскинутыми кулаками. Не обращая внимания на весь этот гвалт, Габриель упорно твердил: – Дженни, Дженни Ланган, я хочу жениться на тебе. Ты будешь моей женой?
Поднялся невообразимый шум, когда его слова стали передавать от человека к человеку, переводить на разные языки. Потом вдруг наступила мертвая тишина. Даже ошарашенного возчика тронул жизненно важный вопрос Габриеля, и он захлопнул рот, спрятав свои ужасные зубы. Толпа напряженно молчала. Все как один затаили дыхание в ожидании ответа Дженни. Она смотрела на Габриеля изумленными глазами. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Все ее существо, каждая клеточка молили ее произнести только одно короткое слово. Счастливая улыбка заиграла у нее на губах. Но она колебалась, глядя на него, словно видела впервые. Словно перед ней стоял незнакомец и держал за руку ее Ингри, будто она его дочь. Необычайно красивый мужчина с твердым подбородком, большими, блестящими, полными надежды глазами. Высокий, стройный, гибкий. Длинные сильные ноги обтянуты узкими брюками. Упругие мускулы выделялись под тонкой тканью чистой рубашки, расстегнутой на груди.
– Ну так, как? Да или нет, а? – настойчиво спросил Габриель.
Она вспомнила свое первое впечатление о нем. Он показался ей жизнерадостным и обаятельным и в то же время опасным. Дерзкий, черноглазый, сладкоголосый соблазнитель, немного поэт, но больше любовник, он был кем угодно, но только не домоседом. А ей был нужен спокойный, надежный дом в Айове. Дядя Эвальд писал, что у них много холостых фермеров, которые бросятся наперебой ухаживать за молодой красивой женщиной, приехавшей с родины. Несомненно, там найдется для нее надежный и верный мужчина. Она вспомнила, что Габриель был бы не против шестерых детей, как ей хотелось, но тогда она считала, что он не сможет стать хорошим отцом. Теперь она знала, что ошибалась. Наблюдая за ним, Ингри и Эллисом, она поняла, что он любит детей и умеет обращаться с ними. Дети тоже любили его. И все же…
– Нет, Габриель… Нет.
В толпе пронесся стон разочарования.
– Прости меня, пожалуйста. Мне, действительно, очень жаль, – Дженни тяжело вздохнула. Да, ей было жаль. Ее сердце плакало от боли.
– Нет, а? – повторил он, нахмурясь, не веря услышанному. Он не мог поверить, что она отказала ему. Габриель посадил Ингри на плечи. – Ты больше думаешь о первом встречном коте с помойки, чем обо мне.
– Ты не прав, Габриель. Я люблю тебя и беспокоюсь о тебе, как о… нет, больше, чем я волновалась когда-либо или буду волноваться о любом другом мужчине, – в ее глазах стояли слезы. Ее милое лицо вспыхнуло. Она поступила разумно, обдумала все здраво. Ее сердце, однако, не было согласно с доводами разума.
– Тогда, почему нет, Дженни? Твой ответ не сделал меня счастливым. И тебя тоже, cara. У тебя на глазах слезы, – Габриель нежно погладил ее по щеке, – идем домой. Нам нужно найти конюшню для твоего благородного коня, накормить детей и поговорить. И я устал быть марионеткой на вечернем спектакле на этом углу. С меня довольно. – Он улыбнулся и поклонился, и толпа расступилась перед ними. – И все же,
