на большую собаку. Но когда он снова обернулся, то ничего не заметил.
Но вот она снова, эта тень, он видит ее краешком глаза: это большая черная собака. Ее глаза сверкнули, когда доктор Ди поспешил к дверям лавки. Наверно, это пес кузнеца, сказал он себе, толкнув дверь.
Каким облегчением было очутиться в теплой лавке, где пахло воском и салом! На прилавке горели две свечи, а за прилавком стоял продавец, старик с заячьей губой, который, кажется, задремал. Он не поднял глаза, когда доктор Ди приблизился к прилавку. Настоятель нервно огляделся и снова увидел тень собаки. Он откашлялся.
— Мне нужно шесть длинных свечей, — сказал он.
Старик, так и не взглянув на покупателя, зашаркал в заднюю комнату, громко кашляя, и принес свечи. Он завернул их в коричневую бумагу, и доктор Ди заметил бородавки и мозоли у него на руках.
— Сегодня очень тихо, — сказал настоятель, отсчитывая деньги, но старик ничего не ответил.
— Вы видите большую черную собаку? — спросил он, и старик кашлянул и сплюнул.
— Тут всегда собаки, — ответил он.
Это правда, подумал доктор Ди. На улицах города и в церковном дворе всегда бродили собаки. И сейчас одна из них просто следовала за ним, вот и все. Он взял свечи и сунул под плащ.
— Сегодня тихо, — сказал продавец свечей.
— Что? — переспросил доктор Ди.
— Тихо — на улицах.
— О, — выговорил доктор Ди. — Да.
Он замешкался, запахивая плащ, и повернулся к дверям. Ему было как-то боязно уходить из лавки.
— Он придет, — сказал продавец свечей.
Доктор Ди быстро повернулся.
— Что вы сказали? — переспросил он.
Продавец впервые за все время поднял глаза. Они были черные, как обсидиан.
—
У доктора Ди перехватило горло, а во рту пересохло, так что он не мог произнести ни слова. Он выскочил на улицу.
Аптека была в верхнем конце Маркет-Стед-лейн. Доктор Ди старался идти быстро и уже запыхался. Облачка пара из его рта исчезали в сгущавшемся тумане, и он слышал еще чье- то затрудненное дыхание, не совсем совпадавшее с его собственным. Большие лапы топали у него за спиной, но он не осмеливался оглянуться.
Окно лавки аптекаря было освещено лампами. Их свет играл в пузырьках с разноцветными жидкостями, в бутылках, наполненных таблетками, и в декоративных горшочках с целебными травами. Когда доктор Ди был маленьким мальчиком, он любил заглядывать в витрины аптеки. Толкнув дверь, он вошел в лавку.
Тут пахло сандаловым деревом и алоэ. Аптекарь, круглолицый, веселый человек, стирал пыль со своих полок. Он довольно жизнерадостно приветствовал доктора Ди.
— Единственная вещь в мире, в которой вы можете быть уверены, — это пыль, — пошутил он.
Учащенное биение сердца доктора Ди замедлилось.
— Да, действительно, — согласился он.
Аптекарь вытер руки о передник.
— Чем могу служить? — спросил он.
Доктор Ди почувствовал такое облегчение от нормальной беседы, что даже забыл на минуту, зачем пришел. Он оттаял от тепла и света и успокаивающих запахов.
— Мирра, — сказал он наконец. — Я пришел спросить, как обстоят дела с моим заказом. Вы ее получили?
— Да, действительно получил, — ответил аптекарь и наклонился, роясь под прилавком. — Я положил ее где-то здесь, — сказал он. — Сейчас на нее большой спрос, — продолжал он, не прекращая поиски. — Вы не возражаете, если я спрошу, для чего вы ее используете?
Обычно доктор Ди не отвечал на подобные вопросы, но сегодня был необычный день.
— Это… для церкви, — нашелся он.
— Ах, для церкви. — Теперь аптекарь опустился на колени. — Пепел к пеплу, прах к праху и так далее. Печаль, кровь, смерть. Ну, поскольку это не для нечестивой цели, — заключил он, поднимаясь с пакетом в руках.
Доктор Ди смотрел прямо в кромешную тьму глаз Эдварда Келли.
— Ты не торгуешься с демонами, не так ли, Джон? — сказал Келли.
Доктор Ди издал громкий вопль и выбежал из магазина с такой прытью, словно сбросил половину своих лет. Он бежал всю дорогу по Маркет-Стед-лейн, мимо ворот церкви и через рыночную площадь. Он слышал, как за ним мчится большой черный зверь. Он распахнул тяжелые двери школы, и они захлопнулись за ним с грохотом. Спотыкаясь, он поднялся по лестнице, открыл дверь своей комнаты и прислонился к ней, тяжело дыша. Ему не нужно было даже открывать глаза, чтобы узнать, что Келли здесь. Он облизнул губы раз, другой.
— Хорошо, — вымолвил он, когда снова обрел дар речи. — Хорошо, я это сделаю — все, что ты хочешь.
Он услышал тихий смешок.
— Давно бы так, Джон.
10
«Пошли за мальчиком», — сказал ему Дух, и теперь Кит был здесь. Он моргал, как сова: в комнате стоял дым от трав, которые настоятель жег накануне, чтобы скрыть ужасный запах. После этого он лег спать, плохо себя чувствуя, и только что встал, так и не уснув. Ему никак не удавалось собраться с мыслями. Казалось, он смотрит на Кита сквозь длинный туннель, а когда он заговорил, то сам не узнал свой голос.
— Подойди, — сказал он. — Дай мне на тебя посмотреть.
Когда мальчик неохотно приблизился, настоятель приподнял ему подбородок и заглянул в ясные серые глаза, в которых увидел не страх, а неуверенность. Через минуту Кит отодвинулся.
— У меня было мало времени… — начал он.
— Теперь это неважно, — ответил настоятель все таким же сиплым голосом. — Расскажи мне о себе.
— Что?
Настоятель уселся и указал Киту на стул, но тот остался стоять. Настоятель почувствовал, как у него перехватило горло.
— О твоих родителях, — сказал он.
— Мои родители умерли, — натянуто ответил Кит.
Настоятель чувствовал, что как бы со стороны наблюдает за происходящим.
Он задавал вопросы о происхождении мальчика, установив, что у того действительно нет семьи, которая могла бы о нем справиться, что его родители католики и собственность, прежде принадлежавшая его семье, теперь вверена попечению школы. Кит кратко отвечал на вопросы со все более возрастающим удивлением.
— Это все, сэр? — спросил он.
Настоятель поднялся и обошел вокруг Кита — сначала в одну сторону, потом в другую. Непроизвольно он взял локон мальчика в руку и понюхал.
— Ты знаешь, что такое Великий Ритуал, Кит? — пробормотал он.
Кит отпрянул от него.
— Мне нужно идти, — заявил он.
— О нет! — произнес голос настоятеля.
Кит сделал резкое движение, но настоятель снова стоял прямо перед ним.
— Мы еще не закончили, Кит, — сказал он.
Пот выступил на лбу мальчика, когда настоятель с улыбкой подошел ближе.
— Это ритуал, который нужно совершать в определенное время, — пояснил он. — Предпочтительно в новолуние. Ты знаешь, Кит, когда это?
Внезапно мальчик обрел дар речи.
— Я не хочу знать о ритуалах! С меня довольно! Я больше не хочу сюда приходить!
Настоятеля не рассердила эта вспышка. Он ощутил какую-то странную безмятежность, как будто теперь от него ничего не зависело. И вдруг он понял то, что знал Келли: этот мальчик какой-то другой, и он носит в себе какую-то тайну.
— Ты мне что-то недоговариваешь, Кит?
Кит молча смотрел на него.
— Может быть, какая-то тайная печаль, — прошептал настоятель. — Бремя, которое тебе не с кем разделить.
Рука Кита стремительно дернулась к лицу, как бы защищая его.
— Я могу помочь тебе раскрыть эту тайну, Кит, — предложил настоятель и увидел, как Кит переменился в лице. — Мы можем работать вместе, Кит. Разделенная печаль — это печаль, уменьшенная вдвое. Но ты должен работать вместе со мной, Кит. Я не могу работать один.
— Да, — ответил Кит, и настоятель понял, что победил. Он отвернулся.
— Новолуние будет на следующей неделе, — сказал он. — Я пошлю за тобой, и ты придешь в церковь в полночь. Ты понимаешь?
— Да, — повторил Кит, и настоятель расслабился.
— Это все, — сказал он, полуобернувшись. — Можешь идти.
И мальчик поспешил к дверям. Настоятель сразу обмяк. Его охватила сильная слабость. Он едва добрел до кровати и повалился на нее. Завернувшись в одеяло, он лежал, глядя в потолок. Потом погрузился в глубокий сон без сновидений.
