испытывает никакого желания. Ей было интересно, сколько времени он будет сдерживать переполнявшую его ярость. Он целиком ушел в дела компании. Имелись проблемы в отношениях с правлением корпорации, его вынуждали продать несколько гостиниц, чтобы увеличить оборотный капитал; они чересчур разрослись за последние годы. А главное, после рождения Джада он был вынужден сдерживать свой гнев на Бена. Феликс верил, что Бен обхитрит его и непременно раздавит, если он не свалит Бена раньше. Тем не менее оба они продолжали работать изо дня в день, едва обмениваясь парой слов, над строительством двух новых отелей Сэлинджеров.
Конечно, ничего этого Феликс не говорил Ленни; она узнавала обо всем от Бена и Томаса. Феликс практически не делился с ней ничем; она рассказывала ему и того меньше. Если он и замечал происшедшие в ней перемены после того, как она начала проводить в квартире Уэса Карриера столько же времени, сколько в своем доме в Манхэттене, то молчал об этом. Ленни сомневалась, замечал ли он вообще что- либо: прошло много времени с тех пор, когда он действительно обращал на нее внимание. Ленни полагала, что он все еще считал ее все той же, какой она была, когда он увел ее от Джада.
— Я и забыла, как здесь прекрасно, — сказала Ленни за завтраком, обращаясь к Эллисон. Был уик-энд Четвертого июля, день национального праздника США, южную часть полуострова настолько заполнили приезжие, что жители Остервилла предпочитали оставаться дома и развлекать друг друга. Одетые в шорты и спортивные рубашки, Эллисон и Ленни вынесли кофе и печенье на газон, разбитый позади дома, принадлежавшего Ленни. Они расположились там, наблюдая, как Джад делал свои первые шаги, курсируя между сваренной из железа скамьей и коленями Эллисон.
— Я скучала по Кейп-Коду, не подозревая, что тоскую по нему.
— Ты была очень занята в Нью-Йорке.
— Саркастически настроенная дочь заставляет мать чувствовать себя неудачницей.
Эллисон рассмеялась:
— Разве ты неудачница? Ты считаешь, что я очень хорошо устроилась. Извини за мой сарказм, дело в том, что я сильно скучала по тебе. Тебе понравилось в Нью-Йорке или хочешь остаться в Бостоне?
— И то и другое.
Эллисон пристально посмотрел на нее:
— Ты неплохо проводишь время.
— Да. В Париже тоже было неплохо. Я не все рассказала тебе про Париж.
— О чем же ты умолчала?
— О нашем уговоре с Лорой.
Инстинктивно Эллисон оглянулась и посмотрела на кухню, где прежде хлопотала Лора, воспоминания нахлынули на нее, перемешивая любовь, утрату и гнев. Рядом Джад, лепетавший от восторга, упал ей на руки. Эллисон подхватила и поцеловала его, прижавшись носом к мягкой щеке и шее, прежде чем вновь поставить на нетвердые ножки. Затем взяла свою кружку с кофе.
— Ты рассказала, как беседовала с ней о ее отелях и сказала ей, что, возможно, мы поторопились в наших суждениях. Что она очень красива и все еще сердита на нас.
— Лора предложила мне погостить в одном из ее отелей, посмотреть на что он похож. И я согласилась.
Эллисон смотрела на мать во все глаза:
— Почему ты мне не сказала об этом? И ты собираешься принять ее предложение? Может быть, мне пойти с тобой?
— Я уже была. Я была там пару месяцев назад. А не рассказала тебе потому, что не хотела, чтобы визит выглядел как нашествие Сэлинджеров; мне хотелось посмотреть одной.
— И что ты там обнаружила? — спросил Бен. Они резко взглянули вверх, прикрыв глаза ладонями от слепящего солнца.
— Мой легконогий муж, — весело проговорила Эллисон, — мы не слышали, как ты подошел.
— Теннисные туфли, — проговорил он, наклоняясь и целуя ее, затем поцеловал в щеку Ленни. — С утра пораньше мы сыграли партию с Томасом. Как только оденусь, выезжаю в Сити, но сначала мне хотелось услышать конец истории, которую рассказывает Ленни.
— Ты слышал, она гостила в одном из отелей Лоры?
— Да, в котором?
— В нью-йоркском, — ответила Ленни. — Бен, это поистине необыкновенное место.
— Расскажи.
Он сел за стол и налил себе кофе из термоса, стоявшего около Эллисон, затем протянул руку, когда Джад приблизился к ним.
— Боже мой, вы только посмотрите! В следующий раз он будет бегать по двору.
Он привлек Джада к себе, прижавшись щекой к мягким светлым волосам сына.
— Как дела, мой мальчик? — мягко проговорил он. — Как вижу, ты неплохо держишься на ногах. Вот это-то тебе потребуется в жизни, Джад — твердо стоять на ногах. Запомни как следует.
Он опустил его на землю и повернулся к Ленни.
— Расскажи, — попросил еще раз.
Ленни описала комнаты, предоставляемые услуги, отношение персонала, как она давала обед на десять человек (Карриер также присутствовал, но она не упомянула о нем), как делала различные заказы на протяжении всех трех дней пребывания в отеле и все они неизменно удовлетворялись.
— Или же у них лучшая подготовка, нежели в любом другом отеле, из всех, в которых я когда-либо останавливалась, или весь персонал находится под гипнозом. Тем не менее, должна признать, это нечто большее, чем обыкновенный персонал; там царит особая атмосфера, хотя, как мне кажется, персонал играет в этом самую главную роль.
Бен кивнул. Он почувствовал гордость за Лору и в то же время зависть. Ленни никогда не восторгалась ни одним из отелей Сэлинджеров, в которых она часто бывала, даже после того, как он стал работать на компанию, и, как он полагал, сумел добиться существенного улучшения. Тут Бену пришло в голову, что настало время сказать им правду о себе и о Лоре: пока они восхищались ею и Ленни вспоминала общение с ней в Париже.
— Мне хочется, чтобы она работала на нас, — сказала Ленни, — я имею в виду, вместе с нами; теперь глупо полагать, что Лора когда-либо будет снова работать на нас. Или на кого-либо другого. После того как я уехала из отеля, я написала ей письмо, в котором вместе с благодарностью за замечательно проведенное время предложила подумать о совместной работе, но она не ответила. Уверена, она все еще обижена на нас. А мы до сих пор не знаем, что и думать о ней, не так ли? Феликс запрещает даже упоминать ее имя. Я нахожу это чрезвычайно неудобным, даже спустя все эти годы. Какая жалость, что так трудно забыть прошлое…
Бен поднялся со своего места. Время сказать правду еще не пришло. Он не был уверен, что оно вообще когда-нибудь наступит. Он ждал слишком долго; вдобавок ко всему придется объяснять причины столь долгого молчания и многое другое.
— Пойду приму душ, — сказал он, наклоняясь и подхватывая сына на руки. — Скоро увидимся, молодой человек. Заботься о маме, она у нас необыкновенная. Я люблю тебя.
Он еще раз наклонился к Эллисон:
— И тебя я люблю.
Он посадил Джада на колени Эллисон, пересек террасу и вошел в дом.
Ленни и Эллисон посмотрели друг на друга.
— Береги ваши отношения, — мягко проговорила Ленни, — то, что есть между тобой и Беном, так прекрасно… Хотелось бы дать тебе совет получше, но не знаю какой. Пойми, замечательно, что ты можешь сохранить и укрепить ваши отношения.
— Мне хочется, чтобы и у тебя было нечто подобное, — решительно сказала Эллисон.
Она никогда не расспрашивала мать о ее супружестве.
— Мне тоже.
Жарко светило солнце, воздух был практически недвижим; Ленни посмотрела сквозь окружавшие деревья на океан — огромное пространство голубого цвета, местами нарушаемое белыми парусами и маленькими цветными пятнами виндсерфингов. Она чувствовала себя легко и расслабленно, не столько как
