– Почему никто не поверит тому, что ты пишешь о нас?
Она покраснела.
– Я не с вами разговаривала.
– Но ты говорила обо мне; я часть нашей семьи.
Мужчина прошел к поросшему травой краю поляны и сел на упавший ствол дерева, который стал естественной скамьей.
– Я принес десерт для нас обоих. Буду рад, если ты присоединишься ко мне.
Анна все еще стояла.
– Где он?
Винс пошарил за своей спиной и достал белую коробку, которую поставил себе на колени.
– Шоколадные эклеры. Нет ничего в мире лучше шоколадных эклеров. Это превосходная смесь теста, крема и глазури; эклеры скользят по пищеводу легко, несмотря на то, что ты уже сыт. Они достаточно маленькие, чтобы их можно было уложить в коробку для пикника в лесу, и они восхитительно пачкают руки во время еды. Положительно, мой любимый десерт.
– Если вы принесли десерт, то значит не гуляли. Вы шли за мной.
Винс промолчал, открывая коробку и широко улыбнулся.
– Люди не доверяют тебе, Анна; ты самая сообразительная из всех нас. Ты замечательная маленькая женщина.
«Лжец», – подумала Анна. Она знала, что еще не была женщиной; никто не знал этого лучше ее самой, ей так хотелось поскорее вырасти.
– Вы и туфли сменили. Вы знали, что пойдете в лес.
Все еще улыбаясь, он сказал:
– Нам нужно будет рассмотреть наши следы вокруг, ладно?
– Почему вы шли за мной?
Мужчина вздохнул.
– Чтобы принести тебе десерт. – Он вынул один эклер. – У нас их целая коробка. – Винс оглядел поляну. – Это приятное место для пикника, как будто комната. Мне нравится твой выбор.
Анна посмотрела на него, на его карие глаза, на его золотистые волосы, откинутые со лба, на тонкие губы, которые могли раздвинуться в такой широкой улыбке, на ямочку на подбородке, которая, казалось, делила лицо пополам, придавая ему в какой-то степени таинственный вид. Винс был привлекательным и утонченным – тридцатилетний путешественник и бизнесмен, муж, отец – девочка всегда благоговела перед ним, но вместе с тем, он никогда не нравился ей. Хотя и был таким приглаженным и самоуверенным, что она всегда чувствовала себя еще более неряшливой, когда тот находился поблизости. И раньше, когда она была почти ребенком; как ни странно, ведь это был ее дядя, но Анна боялась его. Девочка подумала, что как бы ни пыталась понять, что скрывалось за улыбками и недовольным выражением лица Винса, никогда не узнает его сущности, и это казалось ей неестественным и зловещим.
– Я полагаюсь на тебя, – торжественно сказал Винс. – В надежде, что ты удержишь меня от капитуляции перед жадностью и обжорством и от того, чтобы все содержимое этой коробки не нашло свой конец в моем желудке, как в грязной луже.
У Анны вырвался неловкий смешок.
– Вы хотите, чтобы я съела их за вас? – она колебалась, слоняясь к тому, чтобы присоединиться к нему, как будто в этом случае его вторжение в ее личный уголок в лесу покажется оправданным. Но девочка вышла из-за стола еще голодной, а эклеры были ее любимым десертом. – Думаю, я могла бы сделать это, – сказала она тихо, почти беззвучно. Анна села, скрестив ноги, рядом с бревном, на котором тот сидел, и взяла протянутый ей эклер.
– О чем ты думаешь? – спросил Винс через несколько минут и вынул из коробки еще два эклера.
Девочка кивнула с полным ртом. Она уже не сердилась, как раньше, но еще чувствовала себя неуютно. Это было ее особое место; оно всегда было ее местом. И ей было неизвестно, знает ли кто-нибудь еще, куда направляется Анна, выйдя из дома. А теперь здесь оказался Винс и из-за этого все вокруг казалось другим. Это место больше не было только ее, оно стало их местом, и она была недовольна.
Солнце клонилось к закату, и поляна была как бы затаенным кубком, в котором еще сохранился аромат летнего дня. Анна неподвижно сидела в нескольких футах от Винса, глядя на густой кустарник вокруг, становившийся все темнее в синем вечернем свете.
– Ты приходишь сюда каждый день? – спросил мужчина. Эклеры кончились, и он начал бросать в пруд камешки, заставляя их подпрыгивать на глади пруда. Анна следила за круглыми камешками, которые скользили по поверхности и подпрыгивали два-три раза, отчего на берег набегали мелкие волны.
«Они такие веселые, – подумала она. – Такие легкие и свободные. Как Винс».
Ей тоже хотелось быть такой, а не тяжелой и неуклюжей, какой чувствовала себя почти все время. Но по мере того, как девочка вслушивалась в равномерное «шлеп, шлеп» камней, падающих в воду, звук стал нарастать, пока не заполнил всю поляну, всю голову до такой степени, что ей казалось, сейчас она взорвется.
– Прекратите! – закричала она.
– Что прекратить? – Винс удивленно посмотрел на нее.
– Этот проклятый шум! Здесь должно быть тихо! Перестаньте швырять камни в воду!
Мужчина посмотрел на камешек, который держал в руке. Легкая улыбка коснулась его губ.
