разгромить дома других, ничего не подозревающих, невинных жителей, угрожая их жизни. Но только не вашей, разумеется! А Лукас великолепен, вы не находите?
– Замолчите! – Фрейни круто развернулся и бросился к ней, в ярости стиснув кулаки с такой силой, что побелели суставы. – Говорю вам, замолчите!
При всей своей тяге к приключениям Николь мгновенно сообразила, что он не помнит себя от гнева и способен на любую мерзость. Она вскочила на ноги и забежала за спинку дивана. И в этот момент высокие двойные двери с треском распахнулись и в гостиную ворвался Лукас.
– Лукас, я могу объяснить… – заговорила она, но благоразумно умолкла, поскольку он даже не взглянул на нее.
В открытые двери были видны люди, которые носились по холлу, как гончие, спущенные с поводка.
Кто-то прижимал к груди огромное серебряное блюдо, кто-то тащил тяжелый бронзовый канделябр с непогашенными свечами. Один взломщик задержался перед входом в гостиную, ухмыльнулся щербатым ртом и в знак приветствия приподнял меховую шляпу Фрейни, которую он напялил на грязные жирные волосы, и побежал дальше.
– Вы! – вскричал Фрейни, стремительно повернувшись к Лукасу. – Это ваших рук дело! Разбой вам даром не пройдет! Вы угодите на виселицу!
– А чем вы недовольны, Фрейни? Вы же хотели сегодня бунта, вот он и произошел. Правда, люди почему-то пошли не на Вестминстерский мост, а… Николь, немедленно отправляйтесь к брату!
Она безумно его любила, но не сошел ли он с ума? Неужели он действительно думает, что она уйдет – сейчас, когда она нашла отличное решение всех их проблем!
– Извините, Лукас, но я останусь здесь. Мне интересно послушать, как его сиятельство объяснит, почему повесить нужно вас, тогда как подстрекателем восстания был именно он. Финеас должен был забрать письма мамы, но мы велели ему унести и всю корреспонденцию, какую сможет найти, которая доказывает связь Фрейни с обществом «Граждане за справедливость». Теперь вы с Рафом можете вручить его переписку лордам Ливерпулю и Сидмауту, и вряд ли им понравится, что его светлость планировал также смещение их с высоких постов! Вот так-то!
Произнося эту ложь, она скрестила за спиной пальцы, но пораженный вид Фрейни показал ей, что в его кабинете действительно находились компрометирующие доказательства. Например, стопки листовок, одну из которых Лидия обнаружила в кармане передника своей горничной.
А попросить Финеаса поискать и забрать листовки или что-нибудь в этом роде придумала именно Николь. Ха! И ведь ее сестра думала, что весь ум достался ей одной!
Над их головой закачалась люстра и раздался грохот, как будто по полу тащили что-то тяжелое, и все взглянули вверх. Этого мгновения было достаточно, чтобы Фрейни, поняв, что удача ему изменила, набросился на Лукаса и сбил его с ног.
– Лукас! – вскричала Николь, выбежав из-за дивана и схватив фарфоровую статуэтку, чтобы в нужный момент обрушить удар на голову Фрейни.
Сцепившись, противники катались по полу, рыча от ярости и напряжения. Но Лукас был и моложе и сильнее, и через минуту исход борьбы уже не вызывал сомнений.
Облегченно переведя дух, Николь поставила статуэтку на место. Лучше, если Лукас справится без нее, ведь мужчины так щепетильны в вопросах чести!
Наконец, он схватил Фрейни за ворот фрака, оторвал от пола и швырнул на стул. Тяжело дыша, тот трясущимися руками поправил сбившийся набок шейный платок и с мстительной злобой просипел:
– Теперь, Бэсингсток, вы никогда не узнаете, кто оклеветал вашего отца!
– Не беспокойтесь, меня примиряет с этим сознание, что вам и вашим подлым планам захвата власти пришел конец, – сказал Лукас. Отряхнув руки, он притянул к себе Николь.
По лестнице с грохотом спускали какой-то громоздкий предмет, и, выглянув в вестибюль, молодые люди успели увидеть, как несколько мужчин с трудом протаскивают в парадные двери огромный гардероб из красного дерева с инкрустацией слоновой костью.
– Мебель, моя мебель! – Фрейни выскочил на крыльцо и увидел, как шестеро здоровенных парней с его драгоценным гардеробом скрываются в темноте улицы.
Он обернулся и в ужасе уставился на свой дом – все окна в нем были разбиты, за исключением окон гостиной.
– Окна! Эти подлые негодяи перебили мне все окна!
В этот момент начался дождь, как будто сама природа, одобряя действия взломщиков, помогала им замести следы.
Лукас и Николь задержались рядом с хозяином дома, который в беспомощной ярости рвал на себе волосы.
– Предупреждаю, Фрейни, одна только жалоба, одно слово – и Ливерпуль и Сидмаут все узнают о вас, а честные люди, которых вы собирались принести в жертву своим амбициям, вернутся сюда, на этот раз с горящими факелами. Думаю, намокшее имущество лучше сгоревшего, верно? Вы меня поняли, Фрейни? Сегодня ничего этого не было, ровным счетом ничего! – Затем он предложил руку Николь: – Карета вашего брата ждет нас. Мы идем?
– Да, конечно! – Николь устремила презрительный взгляд на поверженного врага. – Всего доброго, лорд Фрейни, и, поскольку я подозреваю, что остаток сезона вы проведете в деревне, прощайте. Или, как говорит моя мать с ее чудовищным акцентом, au геvoir.
– Вам непременно нужно оставить за собой последнее слово, не так ли? – сказал Лукас, подсаживая ее в карету.
Она поднялась на две ступеньки, затем обернулась к нему:
– Но сегодня я больше не буду к этому стремиться. Вы очень на меня сердитесь, да?
– И вы еще спрашиваете!
– Что ж, прошу прощения.
К явному облегчению Шарлотты и Лидии, она уселась на мягкое бархатное сиденье, тогда как Лукас занял место напротив, рядом с Рафом. Кротко сложив руки на коленях и не отрывая от них взгляда, она решила хранить смиренное молчание на протяжении всей поездки до… Николь вскинула голову, когда карета остановилась раньше, чем она ожидала.
Это же дом Лукаса на Парк-Лейн!
Она перевела взгляд на брата, лицо которого было спокойным и невозмутимым. Лукас открыл дверцу, спрыгнул на тротуар и молча протянул к ней руки.
– Раф! Шарлотта! А ты, Лидия! Вы так и будете сидеть и позволите мне идти с ним? Да вы представляете, в каком он гневе?
Лидия неуверенно взглянула на брата.
– Она права. И в основном это была моя идея. Ну, кроме последнего эпизода, когда она не вышла из дома вместе с нами, как мы планировали. Может быть, нам лучше…
Раф наклонился к Лукасу и сказал:
– Мы завтракаем в десять. Доброй ночи.
С тяжелым вздохом Николь сдалась и оперлась на руку Лукаса.
Одного взгляда Лукаса было достаточно, чтобы дворецкий повелительно посмотрел на двух лакеев, и те потупили голову, притворяясь, что не видят, как их хозяин поднимается по лестнице, ведя за руку красивую и слегка намокшую под дождем девушку.
Лукас остановился только перед своей спальней, втолкнул туда Николь и быстро захлопнул за собой двери.
