покинувшие таверну «Сломанное колесо» скрытно, маленькими группами по два-три человека, и направляющиеся в одну и ту же сторону…
И не то чтобы Фрейни не заслуживал того, чтобы собравшаяся у его дома толпа разбила его парадные двери и растащила имущество… Когда сто человек слаженно действуют по четко составленному плану, благодаря чему и была выиграна битва против Наполеона, поставленная перед ними задача будет выполнена быстро и точно.
Но если бы у них был запас времени на составление плана, возможно, они смогли бы изобрести более простой и легкий способ забрать письма Хелен Дотри, чем ворваться к Фрейни на плечах этих разгневанных людей и обыскать его кабинет?
Однако Фрейни хотел мятежа, и он его получит. Люди принесут непосредственно к его дверям свой голод, жестокую нищету и праведное возмущение. И это будет мятеж не против города и правительства, а нападение на одного, конкретного человека, чреватое огромными убытками для этой жертвы взломщиков, но недостаточное, чтобы дать Фрейни новые законы, которых он так домогался.
Таков был план.
Но теперь Лукас задумался, не подвергает ли он этих людей новой опасности, хотя недавно спас их от верной гибели, уговорив оставить мысль идти к парламенту.
– Раф, – взглянул он на друга, когда они вышли на площадь из узкого переулка для проезда экипажей, который вел к конюшням позади особняков. – Может, подумать, как нам обойтись без их помощи?
Но Раф не слышал его, устремив пристальный взгляд на особняк Фрейни.
– Шарлотта? – произнес он, не веря картине, которая открылась его глазам, и вдруг сорвался с места и побежал. – Шарлотта! Шарлотта!
Лукас побежал вместе с ним, надеясь, что, когда окажется возле кареты Ашерстов, увидит Николь. Он уже видел светлые волосы Лидии, на которые падал свет факелов, укрепленных по обе стороны парадного входа.
Но пока сердце его настраивалось на встречу, внутренний голос подсказал, что если Николь и была где-то рядом, то не по эту, безопасную сторону от дверей Фрейни.
– Что она натворила? – спросил он у Лидии, которая испуганно уставилась на него, когда он схватил ее за руки. – Скажите мне! Что еще за глупость она затеяла?
– Нет, нет, это я придумала. Это была моя идея. Это я виновата. Я больше не хотела быть тихоней, серой мышью… О, какое счастье, что вы пришли сюда!
– Да, да, мы пришли. Только не надо ее защищать, Лидия, – предупредил девушку Лукас. – Не знаю, что здесь происходит, но я никогда не поверю, что вам пришлось уговаривать Николь принять в этом участие! Черт ее возьми!
К ним подошел Раф, держа жену за руку.
– Лукас, она в доме. С Фрейни. Это произошло всего минуту назад, мы оказались здесь, как раз когда он только что ее захватил.
– Но какого черта… Ладно, не важно. Я вытрясу это из Николь, когда мы ее освободим. – Он повернулся к мужчинам из «Сломанного колеса», вооруженным вилами и дубинками, с карманами, набитыми булыжниками, которые они по дороге наковыряли из мостовых.
Четверо мужчин только ждали команды, готовые, как тараном, выбить двери вывернутыми из земли столбами уличных фонарей.
На Белгрейв-сквер было пусто, если не считать этих людей и экипажа Ашерстов. К счастью, в большинстве своем здешние обитатели были людьми пожилыми и приверженными старомодной привычке выходить из дому не раньше десяти. Впрочем, услышав шум на улице, они, скорее всего, спрятались за запертыми дверями, не думая о том, чтобы прийти на помощь соседу.
Но Лукас все равно считал, что необходимо действовать стремительно и не попасться на глаза ночному дозору.
– Ко мне, ребята! Ко мне! – воскликнул он, взмахнув рукой, и бегом стал подниматься по лестнице.
Прежде чем он добежал до дверей, они распахнулись, и одетый в черную одежду дворецкого старик отступил назад, не выпуская ручку двери.
– Он потащил молодую женщину в гостиную, милорд. – Дворецкий указал на высокие закрытые двери. – Только если можно, не наказывайте прислугу. Мы в этом не участвуем.
Лукас вошел в вестибюль и, подняв руку, остановил свой маленький отряд.
– Тогда предлагаю вам собрать и поскорее увести прислугу в подвал. И примите мою благодарность, дружище.
– Да, милорд Бэсингсток, сию минуту. И мы сегодня вечером не видели вас здесь, милорд, не так ли? А также дам.
Лукас усмехнулся, хотя его улыбка получилась похожей на болезненную гримасу.
– Я вижу, вы порядочный человек. Вы знаете мое имя, так что завтра приходите ко мне. Здесь вам больше нечего будет делать, разве только убрать мусор. Но если вы и здешняя прислуга пожелаете найти новое место…
Дворецкий низко поклонился, как будто приглашал в дом самого принца-регента, а не двух прилично одетых взломщиков и банду разгневанных вооруженных людей с улицы, а затем увел слуг в глубь особняка.
– Пять минут, и все вы исчезаете, как призраки, как будто вас здесь и не было, понятно? – обратился Лукас к своим людям. – Если замешкаетесь, вас может обнаружить ночной дозор. Берите и крушите все, что пожелаете, мне все равно. Но эту комнату оставьте мне! – Лукас указал себе за спину, на закрытые двери гостиной.
Стоящие впереди мужчины бойко отдали честь, затем часть толпы ворвалась в вестибюль и разбежалась по другим помещениям, а остальные бросились вверх по лестнице.
– Где Николь? – тревожно спросил Раф, пробравшийся сквозь уже поредевшую толпу.
– За этими дверями. Ищи письма или подожди меня снаружи вместе с женой. Фрейни – моя добыча.
– Ничего искать не нужно. Шарлотта рассказала, что они придумали. Они отвлекали внимание Фрейни, а тем временем Финеас проник в дом через окно и забрал из кабинета письма и кое-какие другие бумаги. Они уже у меня, так что одной заботой меньше. Только не убивай этого негодяя. Я не хочу, чтобы мою сестру с мужем изгнали во Францию.
Все это – неожиданная встреча на Белгрейв-сквер, проникновение в дом Фрейни, быстрые переговоры с его дворецким и с Рафом – заняло каких-то пять–десять минут, показавшихся Лукасу целым годом.
Годом, полным ужаса, на протяжении которого Николь находилась во власти Фрейни. Он не мог не слышать, что его дом подвергся нападению, что Николь вот-вот освободят, что все его претенциозные планы если не разрушены окончательно, то основательно смяты.
Признал ли он свое поражение или превратился в еще более опасного врага? Скоро Лукасу предстояло это выяснить.
Глава 20
Николь сидела на диване и, потирая синяк на кисти от жесткой хватки Фрейни, настороженно следила, как он в панике мечется по гостиной.
Над их головой слышались топот ног, ликующие вопли, звон разбитого стекла и грохот падающих на пол тяжелых предметов.
– Черт побери, что там происходит?! Куда смотрит дозор? Боже мой, что они творят с моим домом! Да это… Это бунт, революция! Я говорил, я предупреждал, что до этого дойдет!
– Позволю себе уточнить, милорд, – с ядовитой вежливостью заметила Николь, к которой с момента нападения на дом вернулись спокойствие и уверенность. – Разве не вы сами все это готовили? Только вы не думали, что бунтовщики обрушат свой гнев и ненависть именно на ваш дом. Нет, толпа должна была
