Когда я пришла в себя, то увидела, что лежу на кушетке в библиотеке. Я слышала, как они говорили тихими озабоченными голосами: «... всегда боялась штормов... Тебе не следовало бить... что-нибудь успокоительное? Ей нужно...»
Последняя фраза напугала меня. Маленькие белые пилюли, которые обуздают мои страхи, – последнее, в чем я нуждалась.
– Мне лучше, – произнесла я. – Мне... ничего не нужно.
Мой голос был тверд, но я не открыла глаз. Я знала, что они стоят вокруг кушетки, глядя на меня, как ученые врачи на той ужасной картине Рембрандта, а я – голый труп на анатомическом столе с уже вскрытой одной рукой, в которой обнажились кости и сухожилия. Мертвец не может протестовать против того, чтобы с него сдирали кожу. У меня было такое же чувство беспомощности – их неосведомленность привела бы к тому, что они содрали бы кожу и мышцы и увидели бы темные места, которые мне приходилось скрывать. Их было так много, а я и не догадывалась об этом. Самым безопасным было скрывать свои знания. Моей первой реакцией была чистейшая паника, глупая, как и любая паника. Мне хотелось лежать неподвижно в темноте, спрятавшись за закрытыми веками, пока опасность не минует. Но я не могла рисковать. Они могли попытаться дать мне что-нибудь ради моей же пользы. Напичканная наркотическими лекарствами, я в самом деле стала бы беспомощной. Я открыла глаза и пошевелила мускулами лица.
– Я не знаю, что со мной случилось, – сказала я. – Штормы. Вы знаете, как я боюсь штормов.
У них были такие лица, которые я и ожидала увидеть, – полные любовного участия. Я не представляла, как свет может исказить их. Темные тени находились в неожиданных местах, глаза спрятаны в черных полостях. Би была на коленях. По бокам стояли Кевин и Роджер. Их фигуры окружали меня. Они не стали бы меня хватать, но я решила, что не буду убегать. Ветер снаружи все еще завывал, вопил и вздыхал, подобно живому, агонизирующему существу.
– Худшее позади, – сказала мягко Би. – Шторм проходит, Энн.
– Я виноват, голубка моя, – прошептал Кевин, опустившись на колени и приблизив свое лицо к моему. – Я не знал, как остановить тебя. Если бы ты вышла наружу, ты была бы сбита с ног, может быть, погибла бы.
«И ветер бы ворвался в дом», – я не сказала этого вслух.
– Ничего страшного, – пробормотала я. – Ты вынужден был это сделать. Сейчас мне хорошо.
Они помогли мне усесться, принесли бренди, суп и чай и оживленно болтали, чтобы отвлечь меня от доносящихся завываний. Время от времени Кевин либо Роджер выскальзывали из комнаты, делали обход, убеждаясь, что окна невредимы, ставни закрыты, все в порядке... Дом в безопасности.
Би говорила неправду, что кульминация бури уже позади, чтобы успокоить меня. Ураган обрел новую силу за несколько часов до рассвета, и Кевин вернулся после одного из обходов, чтобы сообщить, что вода попала в два окна на верхнем этаже. Он добавил, с успокоительной улыбкой глядя на меня, что он принял меры и теперь все в порядке.
– Конечно, – эхом откликнулась я. – Все в порядке.
Все это время я размышляла, пытаясь решить последние части загадки. Я не была уверена, что заниматься этим безопасно: может быть, мысли в этом доме были такими же опасными, как и слова? Но я не могла думать ни о чем другом. Я довольно хорошо все поняла к тому времени, как серый волнующий рассвет стал проникать сквозь щели вокруг штор, а ветер стал ослабевать.
Радио уже сообщило нам, что шторм проходит. Ничего подобного не обрушивалось на эти области с 1895 года.
Благодаря предупреждению со стороны соответствующих служб, как сказал самодовольно диктор, разрушения не были такими сильными, как могли бы быть. Большая часть проводов общего назначения была сорвана, и понадобится несколько дней, прежде чем электроснабжение будет полностью восстановлено. В регионе отменялось все – занятия в школах, общественные мероприятия, деловая деятельность. Все это возобновится позже. Предлагался длинный список номеров телефонов для людей, нуждающихся в продуктах, воде, транспорте, медицинском обслуживании. И так далее, и так далее.
Как только дождь ослабел до привычной силы, как во время обычной грозы, Кевин надел сапоги и плащ и вышел на улицу. Он пропадал некоторое время. Когда он вернулся, то был промокшим до нитки, но веселым.
– Все закончилось, – сказал он. – Начинает выглядывать солнце.
Клевавший носом Роджер, вздрогнув, проснулся и стал ворчать. Все мы последовали за Кевином к дверям. Ветер на высотах был еще довольно силен, но в нашей низине он теперь едва превосходил хороший бриз. Серые облака неслись на запад, между ними уже проглядывали яркие голубые прорехи. Би горестно вскрикнула при виде цветников. Бутоны, листья и цветки были сорваны. Лужайка была завалена обломками, а для большого клена это лето оказалось последним. Он упал прямо на дом, развернулся и скользнул по стене, увлекая за собой обломанные куски свисающей кровли, но принеся на удивление мало разрушений. В самом деле, как отметил Кевин, мы отделались легким испугом. Если бы какой-нибудь добрый самаритянин приготовил ему обильный завтрак в полевой кухне, он бы купился на это и возмечтал о себе, недаром же он так чистил дорогу от разбросанных веток и снимал со спасенного дома самодельные ставни.
Это было событие, согретое духом товарищества, с нескончаемыми взаимными поздравлениями, с возвращением к жизни, с победой над темными силами природы. Мы уселись локтем к локтю за стол. Кевин и Роджер волками набросились на приготовленную Би еду. Все говорили, смеялись, обменивались впечатлениями. Именно все. Я думаю, что играла свою роль достаточно хорошо. Я даже шутила по поводу своего панического состояния и «грубой атаки» Кевина. Я присоединилась к Кевину и Роджеру, чтобы помочь в уборке. Наши общие усилия потребовались, чтобы убрать с дороги огромную ветвь. Они и не подозревали, как взволнована я была, выполняя эту работу.
Через несколько часов Роджер вытер вспотевшие брови и посчитал то, что он сделал персонально. В ярко-голубом небе светило солнце, и земля была окутана испарениями. Мы проделали самую неотложную работу, остальное могло подождать до прибытия помощи. Бесполезно было рассчитывать, что кто-нибудь появится в этот день. Садовники, вероятно, были заняты приведением в порядок своего собственного хозяйства.
Я последовала за Роджером, оставив Кевина, все еще работающего граблями и метлой. Он обещал вскоре освободиться и немного поспать. Би уже легла. Я предположила, что спать они будут до вечера.
Я должна была подождать, пока Кевин уйдет с дороги, но до моего ухода нужно было еще много
