обеденный стол.
— И не собиралась! — Джиллиан игриво ткнула его в живот и выпрямилась. Неужели обязательно было об этом упоминать? Она уже давно считает себя взрослой, но грозы превращают ее в дрожащий клубок нервов.
— Правда? Напомню тебе в следующий раз, когда будет гроза и ты прибежишь ко мне, чтобы я тебя защитил.
— Ладно, ладно. Не спорю. Я тебя ужасно люблю, Тед Хэккет, и верна тебе, но бывают минуты, когда хочется, чтобы в доме был кто-нибудь, кроме меня. Кто угодно. Не такой уж он большой, наш дом, но, когда я одна, он кажется мне огромным. Я ведь жила одна, когда мать уехала в Испанию, но сейчас почему-то все иначе. Мне куда более одиноко, сама не знаю, почему. Может быть, купить собаку?
— Собаку? Ты на самом деле думаешь, что можешь заменить меня мокрым носом, четырьмя лапами и виляющим хвостом? Огромное спасибо!
— Не стоит благодарности. Но не волнуйся, дорогой, — я не назову моего песика Теодор. И не отдам ему твое печенье. Ни штучки.
Тед улыбнулся.
— Знаешь, Вояка, мы ведь с тобой не единственные, кто живет и работает врозь. Я познакомился тут с тремя парнями, которые в таком же положении, как мы. Один приехал сюда на шесть месяцев, двое других — больше чем на год. И они оставили в своих городах не только жен, но и детей, их семьи живут в разных концах страны…
Джиллиан кивнула.
— Я знаю, — сказала она, неохотно признаваясь в том, что тоже думала о других парах, вынужденных разлучаться друг с другом. — Иногда в аэропорту я наблюдаю встречи пилотов, прилетевших с другого края Земли, с их семьями. Это всегда вызывает у меня слезы, особенно теперь, после того как мы поженились. Не представляю, как могут выдержать дети, когда мать или отец улетают на месяцы, иногда на год.
— А мы с тобой видимся по крайней мере два раза в месяц, — сказал Тед, вставая, чтобы отнести на кухню чашку с остывшим кофе.
И не только летный состав в таком положении. При нынешней экономике человек — будь то мужчина или женщина — должен ехать туда, где для него есть работа. Иногда ради этого он вынужден оставлять семью, и это повторяется до тех пор, пока у них не появится возможность жить вместе.
Джиллиан пошла следом за мужем, забрала у него чашку, выполоскала ее под краном и стала варить свежий кофе.
— Я не хотела раньше говорить тебе, любимый, но все это время я специально изучала этот вопрос. Браки вроде нашего с каждым днем становятся в Америке все более распространенными. Я прочитала в одной статье, что шесть процентов из сочетающихся браком пар живут в разных городах — это в два раза больше, чем десять лет назад. Шесть процентов, вероятно, звучит не так страшно, но в жизни это означает полтора миллиона пар. Если другие выдерживают такую жизнь, почему же мы не сможем? Почему?
Тед присел на стойку — длинные загорелые ноги болтались в нескольких дюймах от пола — и насмешливо посмотрел на Джиллиан.
— Вот в чем, оказывается, дело, Вояка. Ты читала про семьи, которые смогли справиться с такой ситуацией, и спрашивала себя, почему нам с тобой, судя по всему, это оказалось не под силу?..
Джиллиан взъерошила ему волосы и сделала гримаску.
— Вовсе не обязательно ставить все точки над Тед, — с легкой досадой произнесла Джиллиан. — Однако, не спорю, это меня беспокоит. С тобой, похоже, все в порядке… но, если другие могут выдержать, почему мне так трудно? И не похоже, чтобы мы были единственные, с кем это случилось через несколько дней после медового месяца. Подумай о всех тех парах, где муж — военный моряк и должен почти сразу уйти в море, ну и прочее в таком роде. Мой отец отправился во Вьетнам всего через несколько месяцев после свадьбы. Разумеется, — тихо добавила Джил, — он так и не вернулся домой.
Мысль об отце, которого она никогда не видела, и старом полуразвалившемся шезлонге, на который предъявил права Тед, после того как уже много лет никто к нему не приближался, на миг опечалила Джиллиан. Повернувшись к Теду спиной, она поставила чашку с кофе в микроволновую печь и нажала кнопку подогрева.
Почему она ходит вокруг да около? Пришло время высказать, что у нее на душе, о чем она думала столько раз, когда оставалась смотреть телевизор, лишь бы не подниматься в свою одинокую спальню.
Джиллиан собралась с духом, глубоко втянула воздух и, обернувшись к Теду, сказала:
— А может быть, нам так трудно жить в разлуке потому, что неверны наши установки, а? Мы не служим отечеству, Тед. Мой отец должен был отправиться во Вьетнам. Мы же не должны делать то, что делаем. Мы руководствуемся исключительно экономическими мотивами. Возможно даже, эгоистическими…
Тед соскочил со стойки, его нахмуренное лицо сказало Джил о том, как он разгневан, до того, как он открыл рот.
— А не забыла ли ты кое-что, Джил? У тебя контракт на два года. Ты связана определенными обязательствами с теми, кто предоставляет тебе работу. И даже если бы тебе удалось как-нибудь разорвать контракт, вспомни: ты ведь мечтала о такой работе с того самого момента, как получила диплом учителя. Или я ошибаюсь и тебе нравится замещать учителей, когда ты не знаешь точно, в какие дни и часы тебе подвернется работа, и не имеешь даже возможности как следует познакомиться со своими учениками?..
От микроволновой печи донеслось жужжанье зуммера, и Джиллиан махнула в ту сторону рукой, показывая Теду, что если он хочет пить кофе, то пусть, черт подери, берет чашку сам.
— Нет, я ничего не забыла, — сказала она, уперев руки в бока. Она знала, что это вызывающая поза, но ей было наплевать. Ее кидало вверх и вниз с той самой минуты, как самолет только коснулся посадочной полосы в Сан-Франциско, и это чувство пугало ее. — Я не говорю, что хочу разорвать контракт. Просто я спрашиваю себя, не эгоизм ли это с моей стороны — оставаться в Аллентауне, работать там, когда мой муж находится в трех тысячах миль от меня?..
Левая бровь Теда чуть приподнялась — трюк, при помощи которого он умел выразить свои мысли без слов. Это возбуждало у Джил интерес… и не только интерес, но сейчас она была скорее готова стукнуть его, чем поцеловать.
— А, наконец-то я понял. Тебя гложет чувство вины.
— Вовсе нет! — взорвалась Джиллиан, но тут же и сдалась: — Ну ладно, да. Гложет. Не знаю почему, но это так.
— А я знаю, Вояка. Ты чувствуешь себя виноватой в том, что хочешь сама сделать карьеру, тоже добиться успеха в жизни. В том, что твой муж живет на одном побережье, а ты — на другом. В том, что ты не заботишься обо мне так, как заботилась о муже твоя мать, которая не моргнув глазом снялась с места, чтобы последовать за твоим отчимом в Барселону.
— Возможно, — тихо сказала Джиллиан, зная, что он попал в точку. Она действительно старомодна и готова первая в этом признаться, хотя ей не больно-то нравится, когда ей на это указывает Тед. Она убеждена, что место всякой женщины рядом с мужем.
И что в этом плохого, если на то пошло? Заведенный с незапамятных времен порядок оправдывает себя, он освящен традицией, не так ли?
Тед сделал шаг по направлению к Джиллиан, и она отступила назад.
— Тебя тревожит то, что ты не можешь заботиться обо мне, готовить для меня, убирать за мной, следить, не надел ли я разные носки, когда утром ухожу из дома?
Тед сделал еще один шаг, и Джиллиан снова отступила; теперь она уперлась в самую дверь.
— А что в этом плохого? — Ее глаза сузились. — Ты мой муж, Тед, а не друг детства. И дело не в том, что я хочу строить гнездышко или еще что-нибудь в этом роде. Мы —
Тед покачал головой.
— Ничего тебе не положено. Я уже много лет сам слежу за своими носками. Я женился на тебе не потому, что хотел приобрести в твоем лице мать или экономку, а потому, что люблю тебя и мне на редкость приятно заниматься с тобой любовью. Я женился на тебе, Джиллиан Хэккет, потому, что не мыслю жизни без тебя.
