дошло, что это не шутка.
Единственный, кто чувствует себя в этот момент свободно, – это Марк, пришло в голову Сюзанне; с удивленно поднятыми бровями оглядывает толпу: ну что такого, мол, я сказал, из-за чего все так переполошились?
Не очень-то приятно, однако, чувствовать себя экспонатом, выставленным на всеобщее обозрение. Грудную клетку так сдавило, что не сделаешь и вдоха, не пошевелишься, даже если земля вдруг разверзнется под ногами.
А Марк произнес невозмутимо:
– Но я, кажется, помешал открытию выставки, как безрассудно с моей стороны отвлекать внимание от художников – истинных виновников торжества. Сюзанна, пойдем, ты обещала мне все здесь показать! Или, может быть, мы…
Почти не сознавая, что происходит, не желая показать перед ним свою слабость, она схватила его за руку и потащила к ближайшей картине. Через толпу они двигались словно лайнер, рассекающий поверхность моря, – перед ними все молча расступались. Однако Марк перехватил инициативу и направился в другую сторону.
– Вот эта интересная! – и указал на полотно с вкраплением кобальта и голубого. – Как точно удалось художнику передать сексуальность форм, не находишь?
– Перестанешь ты или нет? – Голос ее прозвучал неожиданно низко и хрипло.
– Если ты предпочитаешь где-нибудь уединиться и обсудить все детали – буду счастлив.
– Мы не можем никуда уединяться! Да самый безмозглый болван подумает, что мы…
– Но я только пошел навстречу твоей просьбе. Сюзанна уставилась на него в изумлении.
– Не говорила я ничего такого, что оправдывает то, как ты меня скомпрометировал!
– Ты же велела прекратить это безобразие, вот я и прекратил.
Ловко! Как можно настолько искажать смысл ее слов! Одно бесспорно – с ним лучше молчать, чтобы потом не быть неправильно истолкованной. Дать ему больше свободы – пусть делает, что хочет, хуже не будет. И она позволила ему водить себя от картины к картине.
Постепенно равномерный шум вокруг вернул Сюзанну к нормальному состоянию, и в ней ожило чувство юмора. Конечно, он поступил так потому, что считал: любой представитель музея преследует цель узнать от него дальнейшую судьбу коллекции. В обращениях к Марку каждый давал это понять, пусть не прямо, а косвенно. Одно формальное заявление – и у администрации появляется повод открыть заранее припасенную для этого случая бутылку шампанского. Что ж, точный расчет, чтобы отвязаться от назойливого внимания.
Марку пришлось повторить дважды предложение ехать с ним, прежде чем удалось отвлечь Сюзанну от ее мыслей.
– Что? Нет, я с тобой не поеду!
– Почему? Пришли мы вместе, а твоя машина – в гараже Цируса.
– А тебе какая забота? Да не поеду я с тобой в одном автомобиле после того, что ты заявил сегодня.
– Клятвенно обещаю – хоть мне и не по нраву эта фраза, однажды употребленная твоей мамочкой, – не пользоваться своим преимуществом.
– Даже если попытаешься, придется тебе горько сожалеть. Не беспокойся, я прекрасно могу за себя постоять. И ни за что не выйду вместе с тобой из этого здания на глазах у всего честного народа! – И она бросила выразительный взгляд на входную лестницу, где толпились любопытствующие всех уровней, просто случайно оказавшиеся поблизости, и любители сенсаций. – Придется вызвать такси.
Марк не отставал от нее ни на шаг.
– Да это элементарная вежливость – отвезти девушку после свидания.
Сюзанна посмотрела на него исподлобья.
– Это не свидание, считай себя ничем не связанным.
– Ладно, – легко согласился Марк, – вызывай такси. А я возьму и расскажу всем, что ты заботишься о соблюдении приличий, а сама в позднее время встречаешься со мной в доме Цируса.
И ведь скажет же, и даже не соврет, вот что самое страшное. «Позднее время» – понятие растяжимое, а предстоящая работа и завтра, и послезавтра попадет под это определение. Доказать, что это деловая встреча, а не любовное свидание, не удастся. Все воспримут эту информацию именно так, как он ее преподнесет.
– Пойдем, Сюзанна! – В первый раз в голосе Марка ощущалась некоторая напряженность – он уже просил. – Выше голову, улыбайся! Сделай вид, что тебя все это ничуть не затрагивает. Разве не знаешь, как нужно себя вести, когда нарушаешь правила игры? Или правила Миллеров из Норзбука чем-то отличаются от тех, на которых я вырос?
– Очевидно, нет, – ответила она не совсем уверенно. – Странно, что ты находишь такое положение вещей естественным. Ладно, в любом случае ты отвозишь меня домой. Возвращаться в дом Цируса я не намерена.
– Почему? Думаешь, О'Лери не защитит твоего достоинства?
Не успела она и рта раскрыть, как Марк добавил:
– Может, это и благоразумно. Но не вижу никакого смысла в такой час пригонять твою машину обратно.
– Чего я определенно не хочу, так это провести ночь с тобой.
