Боялась очень я в полицию попасть,Однако же сея беды не миновала,Попалася в нее и тамо ночевала,Но случай вдруг меня пречудный свободил;Не знаю, кто меня в кафтан перерядил,И тако поутру, мне выбив палкой спину,Пустили из нее на волю как детину…»Елеся у нее тут речи перебил:«Ах, жонушка! я сам в ту ночь в полицьи был;Так выпущена ты в моем оттоль кафтане,Затем что я и сам вон вышел в сарафане,Но только кто меня одел в твой сарафан,Не знаю, для того что был я очень пьян.Потом в Калинкином я доме очутился,В котором весь я пост великий пропостился».На то ему опять рекла его жена:«Когда я из тюрьмы была свобождена,Не знала, где в мужском деваться мне кафтане;Пошла и пробыла ту ночь в торговой бане;Потом я перешла жить в дом к секретарю,Которого еще поднесь благодарю:Приказного казна на всякий день копилась,А с тем и жизнь моя по радостям катилась.Но вдруг несчастие навеяло на нас,Когда о взятках в свет лишь выпущен указ,[42]Которым разорять людей им запрещали,А казнь преступникам строжайшу обещали;Тогда к поживкам он уж средства не нашел,Доволен прежним быв, в отставочку ушел,С хищением своим и с Питером расстался,Затем что на себя не очень полагался.А я сегодня, встав почти с зарею вдруг,Попалася на сих мошенников я двух.Они мне давеча навстречу лишь попались,Взглянули на меня и тотчас приласкались;Хотели для житья мне место показать.Но нечего тебе мне более сказать,Ты видел их самих намеренье безбожно,От коего бы мне избегнуть невозможно,Когда бы от него не ты избавил сам,И тако я должна тебе и небесам».Когда бы Елисей не светский был детина,Так много бы труда имела тут дубина,Которою бы он хозяйку пощунял;Но он уже как весь поступок светский знал,Словесный выговор он ей употребляетИ более ничем ее не оскорбляет,Спросил лишь у нее: имеет ли пашпо́рт,А та его впреки: «Зачем, мой свет, без порт?»И оба как они друг другу изъяснились,Скорее, нежель бы кто думал, помирились.С пашпо́ртом он велел немедля ей идтиПо прямо бывшему ко Питеру путиИ тамо ей велел в Ямской хотя пристати,Дабы возмог ее со временем сыскати,А сам, простяся с ней, остался в том леску,Где думал утолить и ревность и тоску,Которые его тревожили безмерно,Что сердце женино ему не очень верно,Хотя он сам вовек не спускивал куме;Однако ж у него всё немец на уме.Когда мой Елисей о немце размышляет,В то время Вакх к нему Силена посылает,Дабы он утолил Елесину тоску,Отведши прямо в дом его к откупщику,Который более был всех ему досаден,А Елисей и пить и драться очень жаден.Уже его Силен за рученьку беретИ прямо в дом к купцу богатому ведет,Который на уезд какой-то водку ставил.Привел и в нем его единого оставил,Сказав ему, чтоб он то делал, что хотел,А сам ко пьяному дитяте полетел.Елеся мой стоит и о попойке мыслитИ водку в погребе своей купецку числит.Сей был охвата в три и ростом был высок,Едал во весь свой век хрен, редьку и чеснок,А ежели ершей он купит за копейку,Так мнил, что тем проест он женью телогрейку.Год целый у него бывал великий пост,Лишь только не был скуп давати деньги в рост;И, упражняяся в сей прибыльной ловитве,Простаивал насквозь все ночи на молитве,Дабы господь того ему не ставил в грех,Казался у церквей он набожнее всех.А эдакие все ханжи и лицемерыВдруг християнския и никакия веры.Умолкните шуметь, дубравы и леса,Склони ко мне свои, читатель, ушеса;Внимая моея веселой лиры гласу,Подвинься несколько поближе ко ПарнасуИ слушай, что тебе я в песне расскажу;Уже на ямщика как будто я гляжу: