была здесь в последний раз? Элен так и не смогла вспомнить, ей просто незачем было сюда приходить. Низкая квадратная комната служила и конторой, и кабинетом одновременно, старина соседствовала здесь с современностью, впрочем, как и во всей усадьбе. Элен остановилась на пороге, зажмурилась от яркого света, обвела взглядом комнату: старинный железный сейф, тяжелый дубовый письменный стол, старомодные деревянные шкафы, а рядом – компьютер новейшего образца, терминалы, телекс, тихо жужжащий факс.
Коллекция старинных хлыстов, две армейские сабли и старые фотографии служили украшением стен. Особенно выделялись снимки, сделанные в престижно мужском колледже, учебой в котором Филипп так гордился и в который наотрез отказался послать собственного сына. Элен рассматривала фотографии, и старая обида за Джона снова всколыхнулась в ее душе. Филипп играет в крикет, Филипп на выпускном вечере. На самом видном месте, напротив стола, висела почетная грамота: ФИЛИПП ИОГАНН КЁНИГ, СТАРШИЙ УЧЕНИК. РОКХАМПТОН-КОЛЛЕДЖ, 1948-49.
В углу находился еще один стол, на нем стоял терминал, а рядом лежало несколько папок – здесь вчера работал Бен. Стол Филиппа был абсолютно чист. Отправляясь в буш, он отрешился от всех забот. Каждая вещь в конторе – от охотничьего ружья и хлыста в углу до ее с Джоном фотографии на столе, рядом с коробкой сигар – напоминала о нем. Элен глубоко вздохнула. Господи, здесь даже пахнет им – как будто он только что вышел и может в любую минуту вернуться.
Но даже мысли о Филиппе не отвлекут ее от дела. Конечно, все данные хранятся в компьютере, но должны же остаться хоть какие-то свидетельства того, насколько хорошо или плохо идут дела. Элен подошла к столу Бена, открыла верхнюю папку. Перед глазами заплясали черные буквы и выделенные красным суммы.
На сегодняшний день эта сумма превышает…
Если не будет произведена немедленная уплата…
Сообщаем вам, что наши юристы передают дело…
Таких писем оказалось сорок, если не все пятьдесят. Элен в ужасе открыла следующую папку. Ей хватило одного взгляда на перечень содержимого, выведенный аккуратным почерком Бена. Судебные решения, вынесенные в пользу истца ввиду неявки ответчика, «Кёниг Холдингз», январь – март, апрель – июнь. Ниже лежали ДЕЛА, ПЕРЕДАННЫЕ В СУД. Господи Боже мой, похоже, они задолжали всей Австралии!
«Что он затеял? В какие игры играет?» – гневно подумала Элен.
Подойдя к столу Филиппа, она уселась в его огромное, резное кожаное кресло и стала яростно выдвигать ящики, один за другим.
В верхнем правом лежал большой конверт, она сразу его узнала – много лет назад Филипп показал его ей и объяснил, где искать. «Вскрыть после моей смерти», – было написано на нем. Элен отложила конверт в сторону. Под ним оказались ручки, карандаши, обычные канцелярские принадлежности. Однако были здесь и вещи, какие не часто встретишь в письменном столе: внушительных размеров армейский нож и не менее внушительный пистолет. Она продолжала поиски. Долго искать не пришлось.
Накладные, еще накладные – и счета, счета, счета. Чарльз был прав. Филипп прекрасно знал, как обстоят дела, но делал вид, что ничего не происходит. Больше того, ответственность за случившееся целиком и полностью лежала на нем – судя по датам, счета попадали к Чарльзу и Бену только тогда, когда было уже поздно.
О Господи, Филипп, что ты делал, о чем думал эти последние два года? С левой стороны оставался один ящик. В отличие от остальных он не хотел открываться. Ей пришлось дернуть изо всех сил – сколько же лет его не трогали? В ящике оказались подлетевшие газетные вырезки. Элен сразу поняла, что это такое.
Заголовок статьи подействовал на нее так же, как двадцать пять лет назад, когда она увидела его в первый раз.
ТРАГЕДИЯ В БУШЕ. ЖЕНА КЁНИГА ПОГИБЛА, УПАВ С ЛОШАДИ.
Она неловко достала из ящика вырезки, разложила на столе, руки у нее были холодны как лед, пальцы совсем онемели.
Она могла и не читать статью, потому что и без того помнила в ней каждое слово.
Под вырезками лежала тонированная черно-белая фотография. И хотя ее края потемнели и пообтрепались от времени, краски не потускнели. В дверях Кёнигсхауса, вполоборота к камере, стояла спокойная, уверенная в себе женщина. Она улыбалась, подставив лицо солнечным лучам.
Несмотря на палящий зной, ее кожа светилась молочной белизной, а тонкие длинные пальцы указывали на аристократическое происхождение. В полумраке веранды мягко мерцали ее огромные глаза, блестящие волосы и полные алые губы. Рядом с ней стоял мальчик, он обнимал ее за талию, с обожанием всматривался в ее лицо.
Элен снова вернулась к газетной статье, прочла последнюю фразу.
У Труди Кёниг остался тринадцатилетний сын Александр…
Не из-за этого ли ребенка, в одночасье оставшегося сиротой, она полюбила в свое время Филиппа?
Нет, не из-за него. С первых же дней мальчик яростно отвергал ее любовь, мучительно пытался разом стать мужчиной. Иногда на это уходит вся жизнь, а он хотел пройти тяжкий путь за месяц, меньше, чем за месяц. Немудрено, что у него ничего из этого не вышло.
