следующего утра.
Независимо от Дэна еще один гость Дарвина в тот же самый день не смог насладиться всеми его прелестями. Сэм достаточно быстро добрался до Дарвина, если учесть, какой длинный путь он преодолел, час за часом «лендровер» катил по дороге, ни разу не подводя его. Приехав в город, Сэм нашел полицейский участок без труда. Но его просьба встретиться с начальником, Джимом Галли, натолкнулась на простое, но неожиданное препятствие.
— Его нет. У него выходной. — Дежурный сержант был довольно любезен, но его смена заканчивалась, и он устал. — Он будет в десять вечера. — Он заметил, с каким нетерпением смотрел на него этот человек, и попытался ему помочь:
— Послушайте, может, кто-нибудь другой вам поможет?
Крепко держа в руках записку, которую дала ему Тара, Сэм взвесил это предложение. Потом он вспомнил, с каким напутствием она дала ему письмо и какое особое значение она придала своим словам. «Ты должен отдать это Джиму. Никому другому».
Он знал, что для этого должна быть причина. Он не мог отступиться от своего обещания. Осторожно положив записку в карман рубашки, он застегнул его на пуговицу, чтобы не выпала, отрицательно покачал головой и уселся, готовый ждать.
Далеко от города, в самом сердце страны садилось палящее солнце, кроваво-красный закат над Эдемом, казалось, отражал все первобытные страсти вселенной. Последние лучи света на пурпурном небе были безжалостно поглощены густой бархатной тьмой. Влажный душистый воздух стоял неподвижно, но в нем ощущалась настороженность, нависшая над Эдемом, все его обитатели ждали событий предстоящей ночи.
С высокого холма за домом из рощицы камедных деревьев Крис наблюдал за заходом солнца. Только когда последний проблеск золота был поглощен тьмой, он вышел из своего укрытия. На поляне в середине рощи он присел на корточки и начал разводить костер. Он разжигал огонь и пел, прославляя Гудаха, мудреца древних, который совершил опасное путешествие на далекую гору, где племена видели странный свет во тьме. Там он смело захватил часть небесного огня, который сошел в виде молнии, и спрятал его на веки вечные в мертвом дереве, где он и спит до сих пор, чтобы земные люди могли раздуть из него пламя, когда захотят. Когда костер разгорелся, потрескивая, и пламя начало наконец реветь, Крис понял, что дух предков снова сдержал свое слово, данное миру.
Раздув искры огня в настоящее пламя, Крис встал перед костром и снял с себя одежду. Как предписывал ритуал, он сбросил с себя принадлежности цивилизации белого человека и приготовился к священному танцу, свободный и гордый, как духи предков.
Густой белой глиной он провел черту на лбу и вдоль носа и такие же широкие полоски на щеках. Затем обеими руками он нанес рисунок на животе и груди, на руках, запястьях, на бедрах и коленях. По мере того как он накладывал краску, он сбрасывал с себя узы новой и чуждой ему жизни, наслаждаясь ритуалом жизни, таким древним, что даже Время — самый старый кудесник — не могло припомнить свое начало. В заключение он украсил свои черные волосы расщепленными костями и перьями белого какаду. И наконец он надел пояс, символизирующий его мужественность, и был готов к ритуалу.
В центре рощи стояло одно огромное и старое дерево, оно зловеще возвышалось, освещенное пламенем костра, бледное, как пришелец из страны мертвых. У его подножия находился священный круг танца. Войдя в круг, Крис начал свой танец, и слова песни, как эхо, летели в тихое ночное небо.
— Кульпернатома, Байаме, кунгур гар вуналамин-жу, виндана вунгиана — я говорю с тобой, я призываю тебя, Отец Всего, услышь меня, танцуй с нами, куда мы идем и куда ты ведешь нас? Укажи нам дорогу вперед через эту пустыню, пусть не сойдут наши ноги с тропы, по которой нам идти, пусть не поддадимся мы слабости или страху. Сегодня, как никогда, о великий дух, не оставляй эту женщину в ее страшном деле, усмири свое проклятие и свой гнев и уничтожь этого дьявола, этого человека, который угрожает твоему созданию своей яростью и страстью к убийству.
Йови панельгорамата, нуррумбунгутья гунмарл, порнуруми нгенде пайале, гвавдалан тооми йант таль- думанде — Йови, твой предвестник близости проклятия нашептывает мне, и древние духи тьмы, бурь и зла кружатся над этим мостом смерти. Я чувствую черноту этого страшного холода впереди — я чувствую, что он грядет. Ты выберешь сегодня, кого ты возьмешь на звезды, но Отец Всего, принеси наконец мир в этот дом.
Как мстительный демон, Грег летел сквозь ночь, безжалостно пришпоривая уставшую лошадь. Где Тара? А теперь еще и новая загадка: где Эдем? Обычно весь огромный дом стоял по вечерам освещенным как снаружи, так и изнутри, и на многие мили вокруг казался маяком, так что застигнутый ночью путник всегда мог благополучно добраться до жилья. Но впереди была одна темнота. Не видно было ни зги, ни проблеска света. Но ему не нужен был ориентир, чтобы не сбиться с пути. Лошадь сама знала все тропинки вокруг и могла вернуться домой, повинуясь инстинкту. Но что могло случиться в Эдеме, чтобы погасли все огни?
Подъехав ближе, Грег мог только различить очертания дома, темный силуэт на фоне еще более темного неба. Ему вдруг стало тошно от необъяснимого страха. Он дрожа слез во дворе с лошади, его уставшие ноги почти не слушались его. Его тело с трудом подчинялось ему, когда он поспешил в дом. На кухне никого не было, когда он попробовал включить свет, то обнаружил, что электричества нет. С проклятиями он нашел фонарик, который хранился там на всякий случай, и начал обыскивать дом.
В гостиной не было никакого движения, но его напряженный слух уловил чье-то присутствие, и он начал обшаривать комнату фонариком. В луче света он поймал лицо Джилли, она глядела на него остановившимся взглядом, с расширенными зрачками, как кролик перед удавом. Она съежившись сидела на стуле, поджав ноги, и вся ее поза говорила об ужасе и отчаянии.
— Где Тара? — грубо спросил он. Джилли не ответила.
— Я спросил, где Тара? — он бросился к ней через комнату, подняв для удара хлыст.
— Не бей меня! — Джилли вышла из транса от этой неожиданности. Она заговорила невнятно и подняла руку, чтобы закрыть лицо от его удара.
— Нет! Грег! Нет!
— Что ты ей сказала? — Все его мысли были о Таре, где она могла прятаться, как он мог до нее добраться.
— Ничего, ничего! Клянусь тебе! Я не видела ее! Ее не было весь день, весь-весь день! Грег, пожалуйста, — Джилли жалобно протянула руку и схватила его за куртку, — Грег, послушай…
— Что? — Он и не слышал ее, она была где-то очень далеко, в висках его застучало.
— Стефани была здесь!
— Стефани!
— Я слышала ее голос, очень отчетливо. Это ее призрак, он здесь, в доме!
Стефани? О чем она говорит? Как?..
— Ты пьяна! — сказал он неуверенно.
В глазах Джилли зажегся прежний огонек.
— Ты прекрасно знаешь, что я не пьяна, ты сволочь! Ты все спрятал! За весь день я не выпила и капли!
Но Грег не слушал ее.
— Где Тара? ГДЕ ОНА?
— Я не знаю, мне наплевать.
— Не смей к ней приближаться, или я убью тебя, — закричал он в ярости. В ответ она снова ухватилась за его рукав.
— Грег… я действительно… я действительно слышала голос Стефани. Она была здесь. Я не выдумываю, нет. Все кончено. Мы больше не можем скрывать, что убили ее.
Несмотря на то, что все его мысли были поглощены Тарой, в его мозгу промелькнула мысль о самосохранении. Он впервые внимательно посмотрел на Джилли, которую свет фонарика пригвоздил, как бабочку к картону. Ум его вдруг сразу просветлел.
— Кто знает, что ты здесь? Кроме пилота?
— Никто!
— Ты кому-нибудь сказала перед отъездом, куда ты едешь?
