— Отдохните, вы это заслужили, — сказал Сю Сян, и его исполненный симпатии взгляд задержался на венецианце. — Обвинительный акт готов. Мы ждем Коготай-ана. Пойдите прилягте, господин Поло. Вы ведь поскачете в Шанду, поэтому больше нас нуждаетесь в отдыхе.
— Разрешите мне остаться здесь, — сказал Марко Поло. — Быть может, я вам понадоблюсь во время разговора с Коготай-ханом.
Чжанъи вдруг сказал:
— А Ванчжу погиб!..
Сю Сян склонил голову, потом взял в руки обвинительный акт:
— «Мы, недостойные, просим великого хана Хубилая, всесильного властелина мира, императора катайцев…»
Бесстрастная деловитость, с которой читал старый ученый, только усиливала впечатление от тех преступлений, которые перечислил Сю Сян. Марко Поло сжал кулаки, а Чжанъи беспокойно забегал по комнате.
— «…Ахмед скрыл от императора растрату двухсот тысяч тинг бумажных денег, собственной властью назначил шесть министров, приказал курьерской почте его величества возить только свои приказы и донесения личной секретной службы, ввел налог на пшеницу, дерево, фарфор, шелк, каменный и древесный уголь, ткани и оливковое масло. На словах Ахмед заверял, что печется о довольстве и благосостоянии народа, а на деле разорял все провинции, предъявляя им невыполнимые требования и публикуя жестокие карательные приказы. Ахмед казнил старшего цензора Цуй Ю, государственного секретаря Чуй Ина и многих других, стоявших у него на пути. Повсеместно он отстранял от должности и бросал в тюрьму достойных чиновников, ставил на их место своих людей; покрывал растратчиков. Он сколотил себе огромное состояние, похищал жен и дочерей самых знатных вельмож…»
— Не надо больше, Сю Сян, — попросил Чжанъи.
Ученый положил обвинительный акт на стол. Марко Поло встал и подошел к окну. Во дворе расположился отряд воинов. Плотное кольцо стражников отгораживало дом от внешнего мира. Они были под стражей дворцовой охраны и не знали, что происходит в городе.
Праздное ожидание было мучительно. Почему задерживался Коготай-хан? Он ведь знал, что обвинительный акт готов.
Марко с тревогой думал об Ашиме. Он не увидит ее перед тем, как поскачет в Шанду, а может быть, и вообще ее больше не увидит.
Все зависело от настроения Хубилай-хана. Если он будет страдать от болей в желудке или по какой- либо другой причине будет не в духе, он может приговорить их к смерти, даже не пожелав ознакомиться с обвинительным актом… Джамбуи-хатун была в Шанду. Ахмед — ее любимец. Разве она не попытается оказать влияние на Хубилай-хана? Зачем он дал себя уговорить и принял участие в убийстве Ахмеда? Почему Сю Сян посылает именно его, Марко Поло, к Хубилай-хану, а не отправляется туда сам, чтобы поддержать обвинение против Ахмеда?
Когда Марко Поло поднял глаза, он увидел, что на него устремлен взгляд Сю Сяна, и устыдился своего малодушия. Как он мог хоть на минуту забыть, какое зло причинил Ахмед Ашиме и ему? Он был под стражей у Коготай-хана, и положение его было не блестящим. Но если бы Ахмед был жив, то он, Марко Поло, был бы теперь во власти этого преступника. Марко с удовлетворением вспомнил, что принял решение действовать против Ахмеда еще до того, как узнал о похищении Ашимы. Он принял сторону Сю Сяна прежде, чем личные мотивы побудили его отомстить Ахмеду или, во всяком случае, искать от нега защиты. И Марко решил бесстрашно пройти этот путь до конца.
— Вы тревожитесь за свою невесту? — спросил Сю Сян. — Мы сделаем все, что будет в нашей власти…
Он сказал это с большой теплотой.
— Благодарю вас, милостивый господин, — ответил Марко Поло. — Надеюсь, все обойдется.
Слуга сообщил, что Коготай-хан желает их видеть. Это известие взбодрило Марко, усталость как рукой сняло. Они встали, когда явился комендант дворцовой стражи. Два телохранителя замерли у двери. Маленький, коренастый Коготай-хан подошел вплотную к Марко Поло, откинул назад голову и, устремив вверх колючие глаза, впился в него долгим взглядом. Коготай-хан был в полном военном снаряжении, и серебряный шлем, надвинутый на лоб до самой переносицы, делал его похожим на задиристого петуха. Он чувствовал, что после ночных событий на него легла огромная ответственность, и усердно старался подавить в себе всякий проблеск присущего ему, но столь неуместного в этих условиях добродушия. Внимательно разглядев высокого и широкоплечего венецианца, он принялся ходить взад и вперед по комнате, уперев кулаки в боки.
Вдруг он остановился и, вытянув указательный палец, спросил:
— Так вы, значит, хотите поехать в Шанду? Что ж, отправляйтесь в Шанду… Наш повелитель скажет, как с вами надлежит поступить… Передайте ему, что я беру на себя заботу об империи. Вас будет сопровождать тысяча воинов. Вы поедете в самом центре вооруженных всадников. Вы будете под их постоянным наблюдением. Помните это. Если вы попытаетесь бежать, вас убьют. Таков мой приказ. Сегодня утром из Ханбалыка ускакал гонец. К моменту вашего прибытия в Шанду Эсень-Тимур, глава Совета цензоров, уже успеет передать его величеству мой доклад. Я велел описать все так, как я видел… Эсень- Тимур мой кровный брат. Если угодно, можете передать ему от меня привет… А теперь берите обвинительный акт и отправляйтесь в путь. Во дворе вас ждет стража…
Закончив эту длинную речь, Коготай-хан вытер пот со лба.
— Благодарю вас за почетный эскорт, который вы мне даете, — сказал Марко Поло с чуть заметной усмешкой. — Он весьма внушителен. Я передам от вас привет почтенному Эсень-Тимуру и сообщу его величеству, что вы взяли на себя заботу об империи.
Марко Поло слегка поклонился и, по монгольскому обычаю, прикоснулся кончиками пальцев к сердцу, к щеке и ко лбу.
Сю Сян подошел к Марко Поло и молча его обнял. Чжанъи тоже обнял его на прощание.
— Дзе, дзе, — сказал Коготай-хан. — Да хранит вас вечное небо.
Во дворе Марко ждал огненный конь, пятнистый, как леопард. Это благородное животное было лучшим доказательством доброго расположения Коготай-хана к венецианцу. Одним движением Марко Поло оказался в седле. Он скакал во весь опор, окруженный отрядом всадников. Мрачные мысли его развеялись, усталости как не бывало. Ветер обвевал его лицо. Солнце закатилось за горы, вдоль белых оград цвели деревья и кусты, ритмичный топот копыт сливался в волнующую мелодию. Ночные события во дворце наследного принца казались теперь Марко нереальными. Опьяняющее чувство свободы охватило его.
Он дал коню шенкеля, слегка ударил его плеткой по спине, нагнулся к его гриве и тихо сказал:
— Беги, Пантера!
Марко почувствовал, как напряглись мускулы этого великолепного коня. Отбросив назад голову и пронзительно заржав, он стрелой промчался вперед, едва касаясь копытами земли. Марко почудилось, что он летит. Отряд пропустили через Северные ворота без задержки. Всадники оказались на широкой дороге, которая вела в заповедные места императорской охоты на берегу Белого озера и в летнюю резиденцию Шанду.
Лица монгольских воинов лоснились от пота. Их плетки мелькали в воздухе, оружие сверкало на солнце, а гривы их гнедых коней, устремленных вперед, развевались на ветру.
Весть о смерти тирана Ахмеда опередила всадников. Вся страна была охвачена лихорадочным возбуждением, и многие злобно глядели вслед скачущему отряду. В некоторых городах дело дошло даже до восстания. Возмущенное население изгоняло любимцев Ахмеда из присутствий и творило над ними расправу. В эти города тут же ввели боевые отряды, чтобы подавить восстания и рассеять собравшуюся на улицах толпу. В лагерях, расположенных вблизи городов, воины всегда находились в боевой готовности. Имена Ванчжу и Сю Сяна были у всех на устах. Говорили еще о военачальнике Чжанъи и о каком-то бородатом чужеземце, который, по слухам, также принимал участие в убийстве Ахмеда. Поэтому, когда на большой дороге встречали Марко под эскортом тысячи всадников, сразу возникало предположение, что он и есть тот самый сказочный витязь, о котором все говорят. Но монгольские воины не отвечали на расспросы и, бранясь, отгоняли любопытных.
На протяжении всего пути Марко не покидало радостное чувство надежды. Он рисовал себе приятные
