– Живы.
– Наверное, они тобой тоже гордятся? Мой, хоть и ворчит, точно гордится.
Настя сделала вид, что рассматривает чаек, которые ловко таскают из воды мелкую рыбешку.
Не рассказывать же ей в самом деле этому малознакомому парню, что со своими родителями она не виделась тринадцать лет? Что с момента рождения была для отца и матери обузой, от которой они при первой же возможности избавились, отправив к тетке? Что с пятнадцати лет она сама зарабатывала себе на жизнь… Она вообще терпеть не может быть должной. Но и использовать себя не позволяла и не позволит. Никому и никогда….
Почувствовав, что затронул неприятную для нее тему, Кемаль оставил расспросы и теперь тоже смотрел на чаек. Потом поднялся и, извинившись, спустился на нижнюю палубу.
Настя подошла к борту. В душе у нее был полный разброд. Не из-за того, что Кемаль напомнил о родителях – это давно отболело. Хотя… Вот Кемаля отец тоже отправил к своему брату, но он же не считает это предательством! Нет, тут и сравнивать нельзя! Его отец о сыне никогда не забывал, наверняка переживал, что мальчишка живет отдельно. И они друг друга очень любят… Насте вдруг стало стыдно, что она презрительным тоном разговаривала с Кемалем. Но ведь это его соотечественники сделали на слабостях русских баб бизнес!
– Да что я самоедством занимаюсь! – вслух урезонила себя Настасья. – Отдыхать же приехала!
– Отдыхать, конечно! – Настя вздрогнула. Кемаль подошел неслышно и стоял совсем рядом за спиной.
– Подслушивать нехорошо, – проворчала она.
– Я ж не знал, – Кемаль развел руками, – что ты любишь сама с собой разговаривать. Не сердись. Кстати, я тебе про одну встречу не рассказал, которая в тот день в баре произошла. Это задолго до твоего появления было, сразу после обеда. Входят трое мужчин, садятся за столик, заказывают воду, кофе. Лицо одного мне кажется знакомым. И тут меня осеняет, что это владелец того самого отельчика, который мы торгуем! Я у отца фотографии с переговоров видел. Сначала я даже испугался, ведь мне с ним на следующий день предстояло договор обсуждать, а потом плюнул и стал нарочно ему все с поклоном подавать.
– Короче, похулиганить решил?
– А теперь представь его физиономию, когда на следующий день он входит со своим юристом в зал переговоров в дорогом отеле в центре Мармариса…
– Обычно обслугу не запоминают, – усомнилась Настя.
Кемаль лукаво подмигнул:
– Но ты же меня запомнила! Так вот, он все смотрел на меня, лоб морщил, пальцами шевелил. Наверное, никак понять не мог, когда у него галлюцинации случились, вчера или сейчас.
В этот момент на верхней палубе появился матрос-официант. Он улыбнулся Насте и что-то спросил у Кемаля. Тот ему коротко ответил. Матросик тут же испарился.
– Мы сейчас встанем на якорь и искупаемся, – сообщил Кемаль. – Ты хорошо плаваешь?
Настя вздохнула:
– Не очень.
Когда они спустились на нижнюю палубу, яхта уже стояла на якоре. Откуда-то из-под потолка Кемаль вытащил ярко-розовую длинную палку из мягкого пенопласта.
Бросив ее на воду, Настя прыгнула следом. Кемаль оказался рядом через секунду:
– Не бойся, я все время буду рядом. А вместе тонуть начнем, ребята спасут. Они плавают, как дельфины. Сейчас тут побултыхаемся, отойдем еще на милю – там скала будет. Шавкат хочет тебе один фокус показать. – Насте послышалась в его в голосе то ли зависть, то ли ревность.
В прозрачной прохладной воде они пробултыхались почти час. А потом был фокус, во время демонстрации которого Настя, как она сама выразилась, поседела на полголовы. Шавкат, тот самый, что обслуживал их за завтраком, прыгнул за борт и, проплыв под водой с десяток метров, вынырнул у подножия высоченной скалы. Ловко подтянулся на руках, вскарабкался на узенькое плато, а потом, как обезьяна по дереву, взобрался на самую вершину. Постоял немного, картинно выставив вперед грудь, послал Насте воздушный поцелуй и сиганул вниз. Тищенко охнула и плюхнулась на стоящую вдоль борта яхты скамью, потом вскочила и стала смотреть в центр воронки, образовавшейся от стремительного погружения. Шавкат все не всплывал. Настя обернулась к Кемалю и двум другим морякам:
– Вы чего стоите?! Он же, наверное, разбился!
И тут над водой появилось улыбающееся лицо Шавката.
Через полминуты он уже стоял на палубе, выжидательно глядя на гостью.
– Ну вот и наш бесстрашный герой, – без особого восторга доложил Кемаль. – Попросить его, чтоб сейчас обед накрыл?
– Я пока есть не хочу. Поплыли в гости к Клеопатре.
До бухты, где, по преданию, любила плескаться египетская царица, с полкилометра пришлось идти пешком – почему нельзя было пришвартоваться поближе, Настя выяснять не стала: еще сочтут, что короткая прогулка ей в тягость.
Шли-шли и неожиданно оказались перед невысокой изгородью, по обеим сторонам которой возвышались сооружения, отдаленно напоминающие смотровые вышки на зоне, только вместо часовых – резервуары с рассекателями в днищах наподобие тех, что венчают носики садовых леек.
У подножия вышек-скворечников стояли охранники.
– Шлепанцы, полотенце и одежду нужно оставить здесь, – Кемаль положил ладонь на изгородь. – Туда можно только в купальниках.
– Почему?
– Ляжем на песочке, и я объясню.
Но до объяснений дело дошло не скоро. Настя застыла, пораженная красотой маленькой бухты. Отливавшая у берега светлой бирюзой вода постепенно приобретала васильковый цвет, а у подножия скалы, оберегавшей бухточку от морских ветров, становилась густо-фиолетовой, будто кто-то вылил в нее цистерну чернил.
– Боже мой, никогда не думала, что может быть такая красота! – воскликнула Настя.
– Этот песок Антоний по просьбе Клеопатры привез сюда на кораблях из Египта.
Анастасия поднесла к глазам ладонь с прилипшими к ней песчинками:
– Как шарики… Кругленькие, без граней.
– Потому что это крошечные раковины. В них когда-то жили моллюски. Такой песок водится только в Африке, и то на очень ограниченной территории. А еще есть предание, что Клеопатра после купания натирала этим песком тело. После такого пилинга кожа становилась розовой и отливала перламутром.
Тут на пляжик со смехом и восторженными воплями выбежала небольшая группа туристов. Судя по языку, это были скандинавы, но темпераментом они напоминали итальянцев. Разом бросившись в воду, пополнение принялось играть в догонялки и водное поло, взбираться друг другу на плечи и с диким гиканьем сигать вниз.
Кемаль резко погрустнел. Романтическая атмосфера, будто шатром накрывавшая бухту Клеопатры еще несколько минут назад, исчезла без следа. Купаться во взбаламученной тремя десятками тел воде не хотелось, но они все же сплавали до скалы и обратно. А когда вернулись, увидели, как вся женская часть группы и половина мужской старательно натирает себя раритетным песком. Видимо, гид рассказал про пилинг Клеопатры.
Настя тоже намеревалась испробовать волшебную процедуру, но сейчас передумала. Во-первых, ей всегда претила стадность, а во-вторых… она решила, что не может позволить Кемалю быть свидетелем этого, что ни говори, интимного процесса.
– Пойдем на яхту?
Кемаль печально оглядел бухту, медленно встал, отряхнулся:
– Пойдем.
Они поднялись по деревянному настилу и остановились возле душа-скворечника. Под хилыми редкими струями стояла женщина с маленькой девочкой на руках и расчесывала той мокрые кудряшки.
Настя оглянулась на стоящего позади Кемаля:
