важность военного искусства и стойкости, а также необходимость сохранить свою жизнь, постоянно подвергающуюся опасности. Когда же к власти пробивается простой рабочий, он покидает мир реальностей и человеческих отношений и попадает в темный мир кредитов и объединений — мир, в котором, кажется, ничто так не вознаграждается, как безответственность и безграничная алчность. А когда над ними разразится гром — а Сэм в этом нисколько не сомневался, — как он будет себя чувствовать, играя с этими ценными бумагами, стремясь перехитрить своих товарищей, потягивая по вечерам импортное виски и слушая по радио выступления комедийных актеров? Неожиданно Сэм встал и пошел на кухню. Томми ставила вымытую посуду в шкаф.
— Дорогая… — начал он и сделал паузу. — Дорогая, я не могу согласиться работать у Даунинга. Просто я считаю, что это будет неправильно.
Повернувшись к нему, Томми согласно кивнула:
— Я знала, что ты не захочешь уйти из армии.
— Извини меня, милая, но другого пути для себя я не вижу.
— Ну и хорошо. Поступай так, как тебе подсказывает сердце. — Томми прикусила нижнюю губу. Она выглядела отдохнувшей, спокойной и очень красивой, но в ее взгляде оставался едва заметный укор, который всегда пугал Сэма.
Он подошел к ней и нежно поцеловал ее.
— Ты очень хорошо выглядишь, дорогая. Придется тебе согласиться, что в чем-в-чем, а уж в красоте-то я наверняка разбираюсь. Даже если и не вижу леса из-за деревьев.
Губы Томми медленно изогнулись в очаровательную улыбку.
— Нот и хорошо. Как-нибудь проживем. Мы прекрасно отдохнули. Настоящий отпуск. Как в Канне.
— Да, я тоже так думал. — Сэм вынул из кармана маленький сверточек и вложил его в руку Томми.
— По какому же это случаю? — спросила она, изумленно подняв брови.
— Ни по какому. Просто подарок тебе.
Как маленькая девочка, с замиранием сердца, Томми развернула сверток, открыла мягкую крышку футляра и увидела отливавшие синевой на черном бархате жемчужные серьги.
— Очаровательные! — мягко воскликнула она и дотронулась до серьги указательным пальцем. — Они… О, Сэм… — Ее глаза неожиданно наполнились слезами.
— Насчет денег не беспокойся… — начал было Сэм.
— Да нет, дело не в деньгах.
— Я давно уже хотел их купить. Мечтал несколько лет… Но не мог.
Томми крепко обняла его за талию. Ее лицо выражало одновременно и любовь, и тревогу, и благодарность, и безграничное смятение. Она энергично тряхнула головой, чтобы смахнуть быстро навернувшиеся слезы.
— О, Сэм, — прошептала она, — ты такой прелестный «скряга». Что бедной женщине делать с тобой?
Дэмон подумал, что согласился бы вечно держать ее вот так в своих объятиях в этой вечерней тишине.
— Просто не уходи никуда, — пробормотал он и прижался губами к ее волосам. — Никуда не уходи.
Глава 6
— Добрый вечер, капитан! — Военный полицейский открыл огромные ворота и отступил в сторону.
Проходя на эту огороженную колючей проволокой территорию, Дэмон каждый раз испытывал неприятное ощущение: непостижимо, но в подобных случаях он не мог освободиться от мысли, что обратно уже не вернется. Идя за полицейским, Дэмон с интересом осматривался вокруг. Лагерь для заключенных содержался в чистоте и казался пустынным. Не видно было ни веревок с бельем, ни каких-либо домашних животных, ни тем более играющих в мяч солдат; вокруг зданий и палаток не заметишь и пучка травы. Все говорило о том, что здесь расположено учреждение, в котором отбывают наказание, где нет места проявлению ни человеческих слабостей, ни душевной теплоты. Все живое и зеленое было безжалостно вытоптано и превратилось в гладкие, раздражающие своей белизной дороги, вдоль которых торчали пирамиды выцветших серовато-коричневых палаток; все это в каком-то угнетающе-статическом состоянии, неподвижное, молчаливое, скованное жарким тропическим солнцем.
Когда Дэмон вошел в караульное помещение, ему навстречу поднялся сержант.
— Сэр?
— У вас находится в заключении солдат из пятой роты по фамилии Брэнд?
— Да, капитан, у нас.
В соседней комнате раздался чей-то пронзительный голос:
— Кто там, Хёрли?
Сержант торопливо устремился к открытой двери.
— Это капитан Дэмон, сэр.
— Капитан Дэмон? Гм… Попросите его войти, — послышалось после короткой паузы.
— Здравствуйте, Джеррил, — сказал Дэмон, войдя в комнату, первый лейтенант Джеррил отбросил в сторону журнал с потрепанными уголками и откинулся на спинку неприятно заскрипевшего под ним вращающегося стула.
— А, Дэмон… — Джеррил даже и не подумал встать отдать честь или обменяться рукопожатием. — Пришли, чтобы подбодрить кого-нибудь из своих солдат?
— Моих солдат в настоящее время здесь нет, Джеррил.
— Жаль. Я все время мечтаю увидеться хоть с одним из них, понимаете?
— Понимаю, понимаю, Джеррил.
Лейтенант Джеррил криво улыбнулся и медленно кивнул головой. Это был человек с бочкообразной грудью, длинными руками и короткой бычьей шеей, отчего его голова напоминала сидящую в кадке тыкву. В техасском колледже он был межуниверситетским чемпионом в полутяжелом весе, потом, до поступления в армию, год или два был боксером-профессионалом. Он исполнял обязанности начальника лагеря для военных заключенных и, кроме того, возглавлял полковую команду боксеров в форту Гарфилд.
— Просто дружеский визит?
— Нечто в этом роде. — Дэмон подошел к столу и сел на один из брезентовых стульев. — В действительности я хотел бы поговорить с рядовым Брэндом.
Джеррил удивленно поднял брови.
— Индеец? А зачем он вам?
— Это мое дело.
— Но и мое тоже. — Джеррил нахмурился. — Заявляю вам, что напрасно тратите время. Это же взбесившийся краснокожий. У него не все дома.
— В самом деле?
— Хотел убежать во время работ в Талигане. Краснокожему чертовски повезло, что Андерсен не разбил ему башку. Будь я на месте Андерсена, ему несдобровать бы. А вчера затеял драку с двумя моими полицейскими. Пришлось вправить ему мозги. Упрямая обезьяна. Но мы и не таких обламывали. — Джеррил хлопнул кулаком правой руки о левую ладонь. — О, они все попадают ко мне, Дэмон! — продолжал он своим высоким, пронзительным голосом. — Все: и хулиганы, и умники, и разные неудачники. Все, кто возомнил о себе, что он — это нечто особое, невероятное, понимаете, Дэмон? — Маленькие черные зрачки Джеррила сверкнули, во рту блеснули два золотых зуба. — Все они попадают к своему папочке.
— А вы так усердно воспитываете их, что ничего особого ни у одного из них не остается.
— Да, я делаю из них хороших людей, добиваюсь того, что они начинают кой-что понимать.
