овладению плацдармом в Нормандии, а полуостров Лючжоу сыграет роль Котантена и станет центром наращивания сил для главного броска либо в направлении Гуйлиня и Чанша, вот сюда, либо на восток, в направлении Кантона и Чжэнчжоу.
«Только не будет Парижа, — думал Дэмон, внимательно следя за указкой и слушая ясный убеждающий голос. — Не будет внутренних сил сопротивления, не будет местных жителей, встречающих вторгшихся солдат с распростертыми объятиями и красным вином; не будет советских армий, неослабно оказывающих неумолимое давление на другом фронте… — Дэмон спохватился в гневном изумлении. — Неужели это действительно обсуждается?
Неужели сейчас серьезно и трезво рассматривается вопрос об этой войне?»
— Раньше или позже, но нам неизбежно предстоит схватиться с ними, — продолжал, вернувшись на свое место, Мессенджейл. — Это должно произойти, и я думаю, что с этим все согласны. А если это так, то что может быть более подходящим средством для достижения наших целей и более подходящим поводом для вторжения, как не армия, которая доблестно отказывается признать свое поражение и не желает ничего иного, кроме возвращения своей родины силой оружия? Силы генерала Чэня сыграют роль воодушевляющего элемента, это прекрасная возможность. Упустить ее означает оставить силы Чэня на произвол судьбы, принеся в жертву хотиенским повстанческим силам тридцать тысяч в высшей степени преданных солдат, обладающих опытом борьбы с партизанами. Собственно говоря, мы лишь поддержим союзника. Я не сомневаюсь, что к участию в конфликте удастся склонить и южнокорейские силы, и филиппинские части. Кроме того, у нас есть свои войска в Японии. На данный момент мы располагаем восемью дивизиями первого эшелона плюс, по-видимому, тридцать батальонов поддержки и обеспечения, инженерных и прочих. Разумеется, этот план будет представлен на рассмотрение комитета начальников штабов.
Вытащив дужку очков из уголка рта, заместитель министра повернулся к Фарнхэму и спросил:
— Каково ваше мнение, Блисс?
Адмирал внимательно разглядывал свои ногти. В отличие от Мессенджейла он заметно постарел с 1944 года, однако изменения, принесенные временем, были приятными, даже, пожалуй, приукрашивающими; его худое, обожженное солнцем лицо все еще хранило отпечаток аристократизма и ума.
— Я склонен согласиться с мнением генерала Мессенджейла, сэр, — произнес он. — Флот находится в состоянии отличной готовности. Для достижения максимальной эффективности нанесение ударов самолетами с авианосцев можно координировать с действиями авиации, базирующейся на аэродромах в Кохине. Все побережье от Макао до Дуншэна исключительно уязвимо для бомбардировок с воздуха и моря.
Заместитель министра кивнул головой и посмотрел на Брокау.
— Фред, а каково ваше мнение относительно масштабов и интенсивности сопротивления китайских коммунистов?
Поведя могучими, как у защитника команды американского футбола, плечами, представитель Центрального разведывательного управления с важным видом авторитетного специалиста живо ответил:
— Все донесения указывают на значительное брожение как в провинции Гуанси, так и в провинции Гуандун, следствием чего является значительное нарушение отправления различных гражданских функций и функций поддержания порядка. Я сказал бы, что военная операция предлагаемого здесь типа имеет превосходные шансы на успех.
И снова непродолжительная пауза. Заместитель министра, поигрывая очками, уныло уставился в лежавшие перед ним бумаги. Было ясно, что, отправляясь сюда, он намеревался предпринять какие-то действия быстро и решительно, однако это оказалось несколько более затяжным и сложным делом, чем он предполагал.
— То, что вы предлагаете, Котни, весьма серьезное предприятие, — произнес он медленно, как бы выбирая слова. — Предприятие, связанное со значительным риском.
— Сэр, я по собственному опыту знаю, что, не рискуя на пути к намеченной цели, никогда не удается достичь чего-либо стоящего.
— Прошу извинить меня за то, что перебиваю вас, но я должен внести в дискуссию замечание исключительной важности, — раздался монотонный, спокойный голос Бимиса. — «Комнетрин» и «Тонкаллой», по всей вероятности, прекратят свое существование, если только не будут предприняты позитивные, решительные шаги по сдерживанию наступления, ведущегося Хай Минем. Совершенно очевидно, что правительственные войска абсолютно не в состоянии справиться с его силами. План, подобный тому, что нарисовал генерал Мессенджейл, дает нам самые подходящие средства для того, чтобы отбросить назад ведущих подрывную деятельность коммунистов. И если мы намереваемся предпринять здесь что-либо во имя наших заокеанских интересов, то мы должны сделать это сейчас или же вовсе никогда и ничего не делать.
Дэмон продолжал разглядывать лица сидящих. Он был ошеломлен невероятностью происходящего. До чего же ловко все придумано! Эти гоминдановские дивизии, если только их можно назвать дивизиями, там, в Баосине; официальный протест Хотиена и сделанное Хоань Чаком заявление о своих намерениях; ультиматум Чан Кайши, который — это совершенно ясно любому дураку — является попросту попыткой сохранить лицо (каким же образом этот засевший в своей островной цитадели в тысяча двухстах милях отсюда мелкий, продажный политикан может настаивать на создании между остатками своей состоящей из оборванцев армии и войсками Хоань Чака демилитаризованной зоны шириною в десять километров как на категорическом условии? Это же явный абсурд); неоднократные полеты Мессенджейла в Тайбэй для совещаний с генералиссимусом; Девятый флот, вышедший в море из Тракфонга; осуществляемые Брокау диверсионные операции на китайской и таиландской границах; наконец, поставленные под угрозу крупные капиталовложения «Комнетрина» в производство каучука и горнорудную промышленность. Капиталовложения — вот что является первопричиной происходящего сейчас кошмара. «Торговля следует за флагом», — прочитал он где-то давно. Ныне, кажется, все изменилось: над крупными капиталовложениями, надежно прикрывая их, появляется развевающийся стяг. А может быть, так оно всегда и было…
— Генералиссимус в беседе со мной настойчиво подчеркивал, сэр, — продолжал Мессенджейл, обращаясь к заместителю министра, — что он готов бросить на эту операцию все свои ресурсы. Он убежден, что время выбрано правильно и успех обеспечен.
Заместитель министра покачал головой, покусал дужки очков. На его лице по-прежнему сохранялось спокойное выражение пристального внимания, но Дэмон чувствовал, что Мессенджейлу удалось склонить его в пользу операции. Ведь все представлялось таким правильным, таким необходимым, таким неизбежным…
— Генерал Бэннерман, каково ваше мнение?
— В высшей степени одобряю, сэр! — Хотя Пол значительно сбавил свой вес, физиономия его оставалась по-прежнему полной. Как много восхитительных вкусных вещей было в Киото, Бад-Годесберге, Париже, Анкаре, Сеуле и вот теперь здесь, в Кау Луонге. «Ох, уж все эти пышечки! — бывало, говорил Рейбайрн, наблюдая за маленькими парижанками, которые, подблескивая глазами, торопились домой. — Вы только посмотрите на них, командир…» За буйные годы службы в оккупационных войсках и в миссиях за рубежом Бэннерман пришел к заключению, что противостоять пышечкам, как в прямом, так и в переносном смысле, просто немыслимо. Ходили слухи, что здесь, в Кау Луонге, он содержал двух хотиенских красоток, каждую в отдельных апартаментах, и что устраиваемые им холостяцкие вечеринки являют собой нечто жуткое даже на фоне оргий, учиняемых военнослужащими из мобильных войск. В настоящий момент Бэннерман, помаргивая от непривычного умственного напряжения, преданно смотрел через стол на заместителя министра. На пунцовой, безобразно раздутой, как если бы распухли кости его черепа, физиономии Пола отчетливо выступали багровые стежки вен, так что теперь он походил не столько на нетерпеливого ребенка, сколько на не лишенного некоторой способности соображать поросенка средней величины, быть может, на одного из спутников Улисса, оставшегося в том облике, который получил во дворце Кирке по мановению творящего зло волшебного жезла. Однако Пол знал, чего хочет, или, точнее, чего от него хотят.
