диагноза), то прожила совсем мало. Она умерла в феврале, когда стояли морозы. Но Скотт все равно решил ее похоронить. Утром он вышел во двор и, несмотря на холод и ветер, начал рыть могилку. Но земля была будто каменная. Он чертыхался, плакал и колотил по земле, пока у него не онемели лицо и руки. В полном отчаянии он занес лопату над головой, с размаху вонзил ее в маленькую трещину, которую ему удалось выдолбить в мерзлой земле… и перерубил телевизионную антенну.
В этот момент в доме зазвенел телефон. Звонили из общества «Прими животное». Кто-то выбросил котенка в мусорный контейнер за пиццерией. Сейчас малышка находилась в хирургическом отделении ветеринарной клиники, потому что за ночь отморозила себе кончики ушей и половину хвостика. Несмотря на ампутацию, врачи считали, что она выживет. Операция была оплачена, но клиника не располагала ни средствами, ни местом, чтобы принять больную после того, как она придет в себя после анестезии. Мать Барбары не колебалась ни минуты: «Мы заберем ее, сейчас приедем».
Эту кошку тоже никто не принял к себе в дом. Ее назвали Эмбер, и она прожила у матери Барбары девятнадцать лет. У нее были короткие лапки и длинное туловище, маленькие чашечки вместо ушей и крошечный обрубок вместо хвостика, но все, кто знал Эмбер, обожали ее. Несмотря на жестокое равнодушие, с которым ее выбросили в мусорный контейнер, она относилась к людям с доброжелательной приветливостью, любила пристроиться кому-нибудь на колени и мурлыкать. Она была очень милой и привязчивой, но вместе с тем и строгой. Она никому ничего не спускала, как взыскательная директриса школы. Единственная кошка, которая жила в доме постоянно, она была королевой, и остальные кошки это чувствовали. Как вспоминает Барбара, у них постоянно находилось примерно двенадцать кошек. Эмбер первой ела, первой пила и вообще все делала первой. Она была хозяйкой и из уважения к матери Барбары следила за поведением своих подчиненных. Под домом находился подвал, куда кошек периодически отправляли, чтобы произвести в доме тщательную уборку. Эмбер загоняла туда всех кошек и не позволяла им ссориться. Затем время от времени посылала одного за другим мальчиков наверх на лестницу, помяукать под дверью. Когда к двери подходила сама Эмбер, это означало, что время для уборки вышло. Королеву слушалась даже Эвелин Ламберт.
Итак, у Эвелин был Гарри, у Скотта Грейси, у всех них Эмбер, а у Барбары, конечно, был Смоки. В то время как Эвелин ходила на работу, собирала жестянки из-под содовой и пива или находилась дома и без сил лежала в кресле, Смоки постоянно был рядом с Барбарой.
В конце концов они стали дружной семьей: стойкая мать, двое трудолюбивых детей, три постоянно живущие с ними кошки – Смоки, Гарри и Эмбер, – принимавшей непрерывный поток посетителей, которые побуждали членов семьи еще крепче держаться друг друга. И хотя эта семья была не совсем обычной, в ней царила любовь, что не всегда скажешь о традиционных семьях. Правда, возникали и сложности, особенно когда дети подросли. К последнему году учебы в школе Барбаре надоели вечные жалобы матери на работу и ее обыкновение считать свое мнение или поступки единственно правильными. (Позднее ее мать честно говорила, что не хотела признавать свои ошибки, опасаясь, что этим подорвет свой авторитет в глазах дочери.) Девочка устала от постоянной борьбы с бедностью. Она не понимала, почему мама не найдет себе работу получше, почему они должны так отличаться от окружающих, почему она должна ходить в поношенных джинсах и жить с помешанной на кошках мамой.
Окончив школу, она перебралась в общежитие колледжа во Флинте и целый месяц не виделась с мамой. Но вскоре Барбара поняла, какой жестокой может быть жизнь и как трудно учиться, если ты измучен постоянной борьбой за выживание. Ее часто одолевала тоска по родному дому и прежней жизни: Смоки на руках, непрестанное мурлыканье Гарри и нежное мяуканье Эмбер. «Нормальная» жизнь без ограничений, которые накладывали кошки и бедность, оказалась слишком… обыкновенной и скучной. Ей недоставало общества ее кошек. Но еще больше она беспокоилась о матери, которой была многим обязана. Отец ни разу не дал Барбаре почувствовать, что он ее любит. Из родителей у нее осталась одна мама, и девочка ощущала ее любовь каждый день, каждую минуту.
При ней мама потеряла Гарри, затем Эмбер. На ее глазах дело помощи бездомным животным заслужило такое уважение и популярность, что общество «Прими животное» перестало нуждаться в услугах Эвелин. Барбара вернулась в свою милую комнатку и заметила, что у Смоки, такого же ласкового и милого, поседела шерсть на мордочке. Он любил ее так же горячо, как и прежде, но постарел и стал уставать, как уставала всегда Эвелин Ламберт. Прижимая к себе Смоки и вспоминая прежнюю жизнь, Барбара почувствовала, как у нее на глазах выступили слезы. К этому моменту она уже пересмотрела свое негативное отношение к детским годам и к эксцентричной матери; старые джинсы и отчужденное положение в общине родного города стали восприниматься ею как важные уроки стойкости и любви. Даже в самые тяжелые моменты своей жизни она не переставала с любовью относиться к кошкам. Лелеяла Смоки до конца его жизни и похоронила его под старой яблоней на заднем дворе, как и всех других кошек, нашедших любовь и заботу только в доме Ламбертов.
Но хотя «кошачий» дом приобрел для Барбары новую притягательность, ее матери жизнь не давала спуску. В день окончания Барбарой школы Эвелин потеряла свою вторую работу. Спустя одиннадцать лет Барбара вышла замуж и переехала в Анн-Арбор, а ее мать продолжала работать кухаркой в доме престарелых во Флинте. Машина ее сломалась, денег на починку не было, и ей приходилось каждый день ходить пешком туда и обратно. В конце недели она ездила на автобусе во Флинт за продуктами. Каждый день после развода с мужем по-прежнему проходил в борьбе за выживание.
В возрасте шестидесяти пяти лет Эвелин ушла на пенсию, и Барбара перевезла мать в маленькую квартирку в нескольких кварталах от своего дома в Анн-Арбор. Гарри, Эмбер и Смоки уже не было на свете, от всего кошачьего племени, обитавшего в старом доме Ламбертов в Фентоне, осталась одна Бонкерс, пожилая кошка, несколько лет назад брошенная соседом. У нее была пышная черная шерстка с белоснежной манишкой и спокойный нрав. Обычно она предпочитала лежать на солнышке или у кого-нибудь на коленях. Она ничего не царапала и не портила, за исключением, пожалуй, стен, которые почему-то атаковала, яростно бодая их головой. Поэтому ее и назвали Бонкерс[7]. Такая вот была очаровательная и безвредная чудачка.
К сожалению, в доме, где поселилась Эвелин, не разрешалось держать животных, и Барбаре с мужем Джеймсом пришлось забрать Бонкерс к себе. Так Эвелин Ламберт впервые в жизни оказалась в полном одиночестве. Она почти каждый день приходила в их семейный дом, но не столько для того, чтобы увидеть дочь, сколько побыть с Бонкерс. Барбара это знала и не обижалась на мать. Та сидела на крыльце или в кресле, поглаживая Бонкерс и опустив голову, словно вспоминая прошлое. Иногда она говорила дочери: «Знаешь, милая, ведь я больна», но Барбара считала, что она страдает депрессией. Эвелин тосковала по своему дому, где провела самые трудные годы своей жизни, тосковала по садику, где были похоронены любимые кошки. Оглядываясь на свою жизнь, что она могла вспомнить, кроме непрерывного тяжелого труда, горечи и разочарования? Что ждет ее в будущем? Эвелин Ламберт покинула дом, навечно связанный в ее памяти с любовью и отчаянной борьбой с бедностью, и оказалась в чужом для нее городе, в одинокой квартире, где даже не могла держать при себе любимую кошку.
– Мне плохо здесь, ты не понимаешь, – говорила она дочери.
Но Барбара надеялась, что со временем мать привыкнет. Гарри, Эмбер, Грейси, Смоки… Она всегда находила способ преодолеть все трудности, всегда находила новую цель в жизни. Но однажды утром мать позвонила и сказала:
– Я больше не могу это выносить. У меня в квартире сидит смерть.
Барбара тут же примчалась к маме. Та мучилась сильными болями, не спала всю ночь.
– Почему ты не позвонила мне? – в отчаянии спрашивала Барбара, везя ее в больницу. – Почему ты прямо ночью мне не позвонила?
– Я не хотела тебя будить.
У Эвелин оказался застарелый рак молочной железы, уже давший метастазы в позвоночник и ноги. Врачи ничего не могли сделать, кроме облегчения болей, которые, как поняла Барбара, мать втайне терпела несколько лет. Выдав лекарства, доктора отправили Эвелин домой, но болезнь зашла слишком далеко, причиняя ей невыносимые страдания, так что уже через месяц она снова оказалась в больнице.
– Как Бонкерс? – задыхаясь, спросила она у Барбары. Она была так слаба, что едва говорила.
Барбара бережно отвела с ее лба прядку седых волос.
– С ней все хорошо, не волнуйся, – солгала она, с трудом удерживая слезы.
На самом деле Бонкерс пропала, и накануне вечером Барбара искала ее несколько часов, но так и не
