спине. Куприянов был свеж и бодр, как майская роза.
— Пошли, подкачаете бицепсы? Отличная машина, совсем новая.
У нее даже не было сил отказаться, и потому через пять минут Катерина оказалась намертво замурованной среди грузов и рычагов, сидя в развратной позе на узеньком и твердом сиденье. После десяти жимов заболели руки, после пятнадцати — плечи, на двадцать пятом свело шею.
Когда Куприянов освободил ее из адской машины, Катерина уже практически смирилась с тем, что с ней делают. Пот струился по вискам, заливал глаза, и, когда она провела ладонью по щеке, на ней остались черные полосы. Проклятый макияж утек вместе с потом. Катерина торопливо вытерла лицо воротом футболки — и наткнулась на нежный взгляд Куприянова.
— Знаете, вы удивительная женщина, Катя. Я не устаю поражаться тому, насколько вы естественны и непосредственны. Обычно дамочки приходят на тренажеры с косметичкой и обливаются с ног до головы одеколоном, от которого нечем дышать. А вы такая хорошенькая, румяная, чумазая — нормальная!
Чумазая. Вот так-то. Критерий женской красоты — чумазая и нормальная.
Катерина безропотно пересела на тренажер для бедер и стала послушно повторять все то, что говорил и показывал Куприянов. Может, хоть похудеет…
От острой боли она заорала и инстинктивно попыталась сковырнуться с тренажера, забыв о ремнях, так что ничего не получилось. Куприянов перепугался и кинулся ее спасать, в результате они оказались в весьма двусмысленной позе на гимнастическом мате. Куприянов двусмысленности никакой не замечал и тревожно заглядывал Катерине в глаза, спрашивая:
— Больно? А здесь? Это у вас мышцу свело, это не страшно, я сейчас размассирую и все пройдет…
Шурку Либединскую, проходившую через тренажерный зал по дороге в кафе, заинтересовала до боли знакомая конфигурация из двух тел на гимнастическом мате и характерные стоны, издаваемые дамой. Шурка приблизилась — и изумилась еще больше.
На мате лежала Катька Голубкова и стонала. Между ее широко разведенных ног стоял на коленях вице-президент компании Сергей Куприянов в трусах и майке, сжимавший двумя руками Катькино бедро и нежно массировавший его. Шурка с интересом склонилась над спортсменами.
— Ну надо же! Развлекаетесь? Что вы делаете с вашей подчиненной, товарищ Куприянов?
— У Кати судорога в мышце.
— Надо же, как предусмотрительно.
Катерина прошипела сквозь зубы:
— Шурка, я вот встану и как дам…
Шурка и ухом не повела. Она смотрела на Куприянова, не отрываясь, и Катерина мгновенно поняла — Шурка сделала стойку. В этом — как и во многих других — плане у Шурки совести нет, она способна кокетничать с мужчиной даже над практически бездыханным телом подруги…
— Вы в отличной форме, Сергей Андреич.
— Спасибо, Александра.
Сухой тон Куприянова не оставлял Шурке никаких надежд, и она соизволила обратить внимание на страдания подруги.
— Как нога?
— Лучше.
— Хорошо. Когда сможешь встать, найди меня. Я тут кое на кого налетела… хочу продемонстрировать.
Катерина начала прикидывать, как бы половчее пнуть Шурку по заднице. Ведь она нарочно провоцирует, зная, что Катерине нравится Куприянов…
И Катерина Куприянову нравится, вот ведь какая штука. Сейчас это как-то особенно чувствуется, Катерина почувствовала, что больше не может лежать перед ним, как раздавленная лягушка, и начала привставать. Сергей торопливо и бережно подхватил ее, помогая подняться, а когда она уже стояла, рук не отвел. Катерина вскинула на него изумленные зеленые глаза — и Куприянов захлебнулся в их изумрудной бездне.
— Кать…
— Что?
— Пообедаем вместе?
— У меня другие планы.
— Тогда поужинаем.
— Ух…
— А еще лучше — позавтракаем.
Катерина замерла. Позавтракать вместе они смогут только в одном случае… Если проснутся в одной постели.
— Я не завтракаю…
Во-первых, вранье, во-вторых, беспомощное вранье. Куприянов все еще не выпускал ее из рук. Красивые губы изогнулись в лукавой усмешке.
— Ты просто еще не пробовала моего фирменного омлета.
Куприянов в трусах, босой и небритый готовит для нее омлет… Куприянов приносит ей кофе в постель и целует ее в губы… Куприянов голый и красивый лежит с ней рядом, и солнце мечется по их телам…
— Сергей Андреич, я не думаю, что это хорошая идея…
— И сколько это будет продолжаться?
— Я не…
— Как долго ты планируешь делать вид, будто между нами ничего не происходит?
— Я делаю такой вид, потому что не хочу обжечься! Тебя же не интересуют долгие и прочные отношения, тебя привлекает только секс!
— Катерина! У нас в стране секса нет.
— Уже есть. И не надо заговаривать мне зубы. Ты начальник, я — подчиненная. Это нехорошо, между прочим.
— Хочешь, уволюсь завтра? Или тебя уволю.
— Вот и выяснили! Будешь склонять меня к сожительству угрозами и шантажом?
— Если это единственный путь склонить тебя к сожительству, то буду.
— Сереж, я не хочу…
На некоторое время все вокруг замерло и прекратило двигаться в принципе, включая время. Куприянов сжимал Катерину в объятиях и целовал так, будто они виделись в последний раз.
Потом она перевела дух и постаралась говорить спокойным и уверенным тоном.
— Нет, по части техники поцелуя ты несомненный специалист, с этим никто не спорит. Это был очень хороший поцелуй. Даже отличный.
— Спасибо за комплимент. Повторим на бис?
— Нет! Послушай… У тебя все равно совсем другие приоритеты, понимаешь? И меня среди них нет.
— Ты уверена?
— Уверена. И потому говорю — спасибо и до свидания.
Куприянов неожиданно разжал руки, и Катерина торопливо отскочила от него. Он не произнес ни слова — даже когда она повернулась и бочком двинулась из зала.
В кафе было чисто, прохладно и неожиданно вкусно пахло едой. Перед Катериной стояли аж пять тарелок с разными салатиками и закусками, потому что спортивные занятия возбудили в ней зверский аппетит. Шурка и Наташка сидели напротив и смотрели на нее с кротким укором в глазах. Перед Наташкой стоял сок из ростков пшеницы, перед Шуркой — минералка с лимоном.
Наташка произнесла слабым голосом:
— Шурочка, не могла бы ты повторить еще раз: наша подруга лежала на полу, а между ног у нее сидел Куприянов и делал ей ЧТО?
— Массаж бедра, Наташенька. Ты не ослышалась.
