но призвал на помощь здравый смысл и убедил себя в том, что раз Лизу столько времени не пускали к нему, то теперь она может просто и не знать, что уже можно. Значит, надо ей сказать. Для этого нужен телефон. Хорошо бы мобильный, но раз мобильного нет, будем прорываться к обычному, больничному автомату.
Надо сказать, что ни одна лечебная гимнастика, ни одна физиотерапия не смогла бы помочь эффективнее. Жора Волков, высунув язык и шипя от боли в спине, плелся, перехватываясь руками, вдоль длинного коридора, чтобы позвонить Лизе Волынской и сказать, что он живой и здоровый.
К телефону подошла баба Шура — и эфир наполнился воплями, проклятьями и бессвязными обещаниями скорого и болезненного конца кому-то, у кого нет ни совести, ни сердца. Ошеломленный Жора выслушал всю эту галиматью, а потом аккуратно поинтересовался:
— Баб Шур… а ты с кем это разговариваешь?
— Жорик! Ангел ты мой! Я ить знала, что брешуть они, ироды! И потом: как в церкву пойду свечку ставить — меня ровно кто отводит. То кошелек забуду, то ишшо чего…
— Баба Шура! Сконцентрируйся. Вернись в цивилизацию и позови мне Лизавету.
— А Лизы нет, Георгий. И не будет пока что. Но я ей обязательно передам, что ты звонил. Выздоравливай. Всего доброго.
Жора обалдело таращился на пищавшую у него в руках трубку и вообще ничего не понимал.
Скорее всего, у бабы Шуры раздвоение личности. Это просто немыслимо, чтобы человек одновременно одинаково комфортно чувствовал себя и в обличье Бабы Яги, и в облике учительницы словесности на пенсии. И что, твою мать, она говорила про свечки, церкви и то, что она так и знала?! И где эта Лизавета?
Уже в палате Жора пришел к выводу, что пора восполнять информационный вакуум. В конце концов, для него история со спасением Лизы Волынской закончилась в момент, когда главный злодей был все еще на свободе и вооружен…
Однажды утром Жора проснулся, потому что ему приснилось, что на него кто-то смотрит. Открыл глаза — и выяснил, что смотрит на него Игорь Васильевич Волынский, его бывший босс и пока еще несостоявшийся тесть. Сидел и печально смотрел на Жору Волкова через стильные очки в золотой оправе. Жора поспешно выполз из-под одеяла и постарался выглядеть как можно более презентабельно и независимо.
— С добрым утром, Игорь Васильевич. Спасибо, что навестили.
— Здравствуй, Георгий. Честно говоря, я здесь уже не впервые. Сначала… когда ты был еще совсем плох, мы с Витей приезжали. И ребята тоже. Никто толком никаких гарантий не давал.
— Игорь Васильевич, а как там…
— Да, ведь ты же ничего не знаешь, конечно… Полянского взял Зайцев. Тот смог прорваться почти до ворот, сломал Валерию ключицу, но Витя его догнал и… я не очень понял, что он такое сделал, но Полянский упал и больше не поднимался. Витю даже долго допрашивали, искали какое-то оружие, но потом приехали ваши ребята, из спецназа, и все выяснилось. Представляешь, Георгий, а я даже толком не знал, что вы с Виктором вместе служили…
— Да, было дело… Так как там…
— Эдика послали на освидетельствование психиатрам, его отец прилетел, был у меня. Ужасное горе. Эдик — прекрасный молодой человек… То есть он производил впечатление прекрасного молодого человека.
— Да, верно. Игорь Васильевич, вы не хотите мне чего-то говорить? С Лизой… Она… С ней все в порядке?
— О, да, совершенно! Физически она совершенно не пострадала.
— Тогда почему вы все время смотрите мимо меня? И не даете мне спросить про Лизу?
Жора Волков вдруг почувствовал странный холодок в своей несчастной спине. Пресловутое чутье подсказывало ему, что сейчас он услышит что-то неприятное.
Игорь Васильевич Волынский упорно смотрел в сторону и думал о том, что совершенно не уверен в собственной правоте. Потому что раньше все казалось намного проще…
Когда Жорка Волков начал медленно заваливаться в сторону, Лиза страшно закричала и потеряла сознание. Волынский, забыв обо всем на свете, полез прямо через стол. Лопухнувшийся второй раз за день Валера воспылал праведным гневом и прыгнул на Полянского. А Виктор Николаевич Зайцев, так и не вошедший в кабинет из коридора, просто повернулся и очень быстро исчез из поля видимости.
Полянский отшвырнул пистолет, подтянул к себе чемоданчик с бриллиантами, молниеносно и очень ловко крутанулся вокруг своей оси и саданул Валеру ребром чемоданчика в грудь. Валера взвыл, посерел и сложился пополам, перекрыв своим же подчиненным быстрый доступ к Полянскому, а тот громадными прыжками понесся прочь от дома, в сторону калитки, выходившей в лес. До нее оставалось всего несколько метров, когда из кустов боярышника абсолютно бесшумно выступил Заяц и вскинул руку на уровень шеи Полянского. Тот коротко всхрапнул — и упал как подкошенный. Заяц аккуратно поднял чемоданчик и пошел по дорожке обратно к дому. Только здесь, отдав перепуганному Волынскому свою ношу и кивнув двум парням из наружной охраны в сторону аллеи, Заяц позволил себе некоторое проявление эмоций. Он сел рядом с неподвижным Жорой на пол и громко сказал:
— Вот же ж… твою мать!
Как ни странно, но именно это высказывание вывело Лизу из ступора. Он сорвалась с дивана, куда ее уложили было Валерины подчиненные, рухнула перед Жорой на колени и зарыдала в голос:
— Жорочка! Жора! Открой глаза, пожалуйста, Жор…
Заяц аккуратно придержал ее за руки.
— Только не тряси его, Лизавета Игоревна. У него пуля в спине… ч-черт!
— Где «скорая»?!
— Они скоро приедут. Постарайся не трогать его, лады? И не реви. Он крепкий парень.
Потом приехала «скорая», Жору срочно увезли в Институт Бурденко, а Заяц поехал с ним. Врачи со второй «скорой» вкололи Лизе успокоительное, осмотрели и наложили повязку Валере, накапали валерьянки Игорю Васильевичу и только после этого занялись спеленутым по рукам и ногам Полянским. Одновременно с милицией, разумеется.
В общем, неразберихи и нервов было много, и только поздним вечером Игорь Васильевич впервые заговорил со своей дочерью, да и то по чистой случайности, потому что заглянул к ней в комнату, будучи, почти уверенным, что она спит.
Лиза не спала. Она сидела на постели и раскачивалась из стороны в сторону, а по щекам у нее текли слезы. При виде отца она замерла, а потом решительно выпалила:
— Папа, я выхожу за Волкова замуж. Мне уже пора.
Игорь Васильевич Волынский растерялся, несмотря на весь свой богатейший опыт бизнесмена.
— Лиза, девочка… Я понимаю, ты сейчас возбуждена, но…
— Папа, не говори ерунды. Во мне килограмм реланиума и море валерьянки имени бабы Шуры. Я спокойна, как удав. И я люблю Волкова.
— Лизочка, понимаешь, он…
Именно в тот момент Игорь Васильевич и совершил самое страшное. Он произнес фразу:
— Жора Волков… умер.
И его дочь немедленно потеряла сознание.
У нее действительно был сильный шок, она пролежала без сознания несколько дней, и за это время вконец растерявшийся Игорь Васильевич решил гнуть свою линию до конца. Поскольку мужиков-охранников обманывать было глупо, им он сразу объявил, что для Лизы Волков как бы умер, и кто не может или не хочет поддержать эту легенду, тот может считать себя свободным, то есть уволенным.
В тот же вечер они уволились. Все. Последним ушел Заяц. Виктор Николаевич Зайцев. Он зашел в кабинет Волынского — маленький, неприметный мужичок с плохо запоминающимся лицом — и сказал негромко:
— Я все понимаю, Васильич. Ты по-своему о ней заботишься. А не боишься в результате потерять ее навсегда?
