которая в студенческие времена славилась как смелая яхтсменка. Потапов и Таволато возглавили две смены гребцов. Тане и сестре Кроули поручили заботу о здоровье пассажиров.
Наиболее щекотливым был вопрос о пище и воде. Чтобы избежать обвинений в нарушении справедливости, Петров предложил выбрать специальных людей, которые будут выдавать пайки и отвечать за сохранность запасов. Крейгер никак не хотел успокоиться и предложил:
– Среди нас есть служитель бога, лицо – выше всяких подозрений. Поручим ему питать голодных и поить жаждущих!
И, хотя Крейгер пытался придать своему грубому басу елейную слащавость, его никто не поддержал. Ирландский священник вел себя очень странно. Все время он мрачно сидел, уставившись в дно лодки, перебирал четки и беспрерывно читал молитвы. Он ничего не видел, ничем не интересовался и был полностью сосредоточен в самом себе. Изредка священник взглядывал на большой черный молитвенник, который держал в правой руке, потом обращал взор к небу и снова безучастно опускал очи долу. Эта мрачная фигура, чуждая всему происходившему в шлюпке, невольно отталкивала пассажиров. Кандидатура Крейгера встретила молчаливое неодобрение.
Вдруг гигант Бамбо, показывая пальцем на Таню, скороговоркой произнес:
– Ему!.. Ему!..
Бамбо поняли. Индийцы и африканцы отозвались радостными криками. За Таню высказались также Максвелл, сестра Кроули, Драйден и многие другие. Однако Петров внес поправку:
– Во избежание недоразумений, – заявил он, – предлагаю поручить это дело не одному человеку, а небольшой комиссии, в состав которой вошли бы представители всех групп.
Предложение было встречено общим одобрением. «Интендантами», кроме Тани, были избраны профессор Мандер от англичан, мадам Ванболен от буров, матрос Дери от негров и официант Билли от индийцев. Комиссия сразу же проверила запасы воды и продовольствия. Оказалось, что питья может хватить на семь дней, а еды – дней на десять, из расчета ста граммов воды и одной галеты в сутки на каждого.
…Солнце нещадно палило, но над океаном дул ровный бриз, туго надувая парус.
Из весел и обломков дерева была поставлена новая мачта, из брезента и одеял скроен второй парус. Шлюпка рванулась вперед и пошла вдвое быстрее. Все повеселели. Даже буры перестали ворчать на скудный рацион.
Третий и четвертый дни прошли спокойно. Погода держалась прекрасная, легкий ветер гнал шлюпку вперед точно по нужному курсу, и казалось, что через день-два на горизонте появится долгожданная полоска земли…
Пятый день принес неприятности. Ветер утих, и паруса бессильно повисли на мачтах. Шлюпка покачивалась почти на одном месте, а солнце по-прежнему безжалостно сверкало в вышине, обжигая затерянную в океане горсточку людей.
За кормой появились две акулы. Они с каждым часом наглели и все ближе подбирались к утлой скорлупке. Тридцать пять пар глаз с отвращением и страхом следили за мелькавшими в воде спинными плавниками.
Петров приказал взяться за весла. В изнурительном зное это была воистину мучительная, каторжная работа!
Истерзанные жаждой и голодом, ослабевшие люди чуть шевелили тяжелыми веслами. Ладони гребцов скоро покрылись волдырями и кровоточащими ссадинами. Уже через час люди выдохлись, гребли беспорядочно, цепляясь веслом за весло.
Некоторые – Крейгер, генерал Блимп, Петерсены – пытались уклониться от работы, которую они считали унизительной для их ранга и положения, тем более что на шлюпке было достаточно «черных рук». Но Петров оказался неумолимым, и, к вящему удовольствию африканцев, белые – «полубоги» – бок о бок с ними должны были взмахивать тяжелыми веслами. Однако результат этих усилий был ничтожным: перегруженная шлюпка едва продвигалась вперед. К вечеру люди окончательно выбились из сил. Стало ясно, что, если штиль не прекратится, их ждет медленная смерть: через два дня иссякнет запас воды. И тогда…
Утро шестого дня не принесло облегчения. Солнце встало над безжизненной, мертвой гладью океана. Штиль продолжался. Петров, чтобы подать пример, первым взялся за весла и усиленно греб две смены.
В числе гребцов третьей смены был ирландский священник Дюланти. Когда ему протянули весло, случилось страшное…
Дюланти смолоду был чудаком. Его ум, экзальтированный и легко возбудимый, никогда не отличался устойчивостью. Тяжелые потрясения последних дней вконец расшатали его душевное равновесие, затмили рассудок. Священник впал в состояние исступленной, мрачной восторженности, без конца шептал – вел разговоры с самим господом богом. И теперь, когда Таволато окликнул его, он вдруг вскочил и, страстно простирая вперед руки, воскликнул:
– Это ты, мой Иисус, мой спаситель! Я вижу тебя!..
Глаза Дюланти расширились и загорелись. В них билось безумие. Перегнувшись вперед, точно всматриваясь во что-то, видимое ему одному, Дюланти громовым голосом продолжал:
– Ты зовешь меня к себе! Ты сотворишь чудо – я пойду по водам, как ходил ты! О, я иду к тебе, господи!..
С этими словами Дюланти вытянул руки вперед и выскочил из шлюпки.
Вода булькнула и расступилась. Тело священника исчезло в глубине. Несколько минут спустя полоса крови выступила на морской глади, и тяжелый хвост акулы гулко шлепнул по воде. В оцепенении и ужасе смотрели тридцать четыре пары глаз на расходящиеся по воде круги.
Гибель Дюланти – первая смерть среди пассажиров шлюпки – грозно напомнила, что эта страшная гостья с косой стоит у каждого за плечами, кружит здесь рядом, высматривая следующую жертву.
Утром седьмого дня, после раздачи воды, Петров объявил:
