между СССР и Великобританией, и сам я с радостью и охотой взялся за выполнение такой миссии. Отнюдь не переоценивая своих сил, я заранее решил сделать максимум возможного для улучшения отношений между Москвой и Лондоном. Причины, лежавшие в основе указанных стремлений Советского правительства, были более общего и более частного характера.
Причины более общего характера сводились к самой природе Советского государства как мирного государства, в котором нет тех классов или группировок, которые могли что-либо выиграть от войны. Рабочие, крестьяне, интеллигенты — те социальные элементы, из которых состоит советское общество, — могут только потерять от войны. Это совсем не означает, конечно, что они за мир во что бы то ни стало, — нет, нет! Большевики — не толстовцы. Как поется в известной советской песне, наш «бронепоезд» всегда стоит на запасном пути, поддерживается на уровне самой новейшей военной техники и, в случае какой-либо опасности для Советского государства, немедленно пускается и будет пускаться в ход. Однако по существу мы не хотим войны, мы ненавидим войну и в меру человеческих возможностей стараемся избежать войны. Мы с головой ушли в построение социализма и коммунизма, здесь наши ум и сердце, и мы не желаем ничего такого, что могло бы отвлечь нас от этой горячо любимой работы, а тем более серьезно ей помешать Такова всегда была и есть генеральная линия Советского государства. Если тем не менее СССР на протяжении его 44-летней истории пришлось немало воевать, то это объяснялось тем, что война навязывалась нам враждебными внешними силами, стремившимися стереть с лица земли первую в мире социалистическую страну. Так было в годы гражданской войны и иностранной интервенции. Так было в дни Великой Отечественной войны 1941–1945 годов.
Причины более частного характера, еще усугублявшие стремление Советского правительства жить в мире и дружбе с Англией, в момент моего назначения послом в Лондон сводились, с одной стороны, к некоторым особенностям внутреннего положения страны, а с другой — к быстро нараставшей опасности фашизации Германии.
Остановлюсь сначала на внутреннем положении СССР. Когда я выезжал в Англию, первая пятилетка подходила к концу. Фундамент нашей новой промышленности был заложен, но плодов героических усилий, которых это стоило, приходилось ожидать в будущем. Колхозный строй только что родился, но борьба против него со стороны кулачества еще не прекратилась. Страна испытывала продовольственные трудности. Товаров широкого потребления было недостаточно За пределами СССР свирепствовал жестокий экономический кризис (знаменитый кризис 1929–1933 гг.). Мировые цены на сырье и пищевые продукты, экспортом которых главным образом мы в те годы оплачивали ввозимые из-за границы машины, страшно пали. Валютных поступлений было мало Советская золотопромышленность еще проходила первые этапы своего возрождения после разрухи, вызванной гражданской войной и интервенцией, а также хозяйничаньем концессионеров из «Лена Голдфилдс» в 20-х годах. В результате аккуратно выдерживать оплату импортируемого из-за рубежа оборудования для промышленности было чрезвычайно трудно. Помню, зимой 1932/33 года, когда я уже работал в Лондоне, бывали просто критические моменты.
Однако Советское правительство всегда платило день в день, час в час. Мы очень ценили установившуюся на мировом рынке репутацию СССР как безупречного плательщика по своим обязательствам и не жалели усилий для сохранения такой репутации. Все это, естественно, побуждало Советское правительство избегать каких-либо внешнеполитических осложнений, которые могли бы создавать трудности для нашей торговли и вызывать необходимость непредвиденных расходов.
Это была не только благородная, но и чрезвычайно умная политика, однако выдерживать ее в те годы было, ох, как нелегко.
Теперь о Германии В конце 1932 года Веймарская республика явно находилась в состоянии полного распада. Нацисты быстро шли в гору и завоевывали одну позицию за другой. Раскол в рядах пролетариата был глубок, и социал-демократы упорно отказывались от совместных действий с коммунистами против фашизма. В такой обстановке приход к власти Гитлера становился весьма вероятным, а, если это случилось бы, какой эффект данный факт оказал бы на всю европейскую ситуацию? Как отразился бы он в особенности на германо-советских отношениях? Ничего хорошего тут ждать, конечно, не приходилось.
Перед отъездом в Лондон я имел большой разговор с тогдашним наркомом иностранных дел М.М. Литвиновым, при котором он дал мне общие директивы касательно предстоявшей мне работы в Англии.
— Вы понимаете, конечно, — пояснил Максим Максимович, — что это не мои личные директивы, а директивы более высоких органов.
Я очень хорошо запомнил тот разговор и считаю нелишним воспроизвести здесь его важнейшие части.
Советская внешняя политика, — говорил М.М. Литвинов, — есть политика мира. Это вытекает из наших принципов, из самых основ Советского государства. Базис нашей внешней политики никогда не изменяется, однако при практическом осуществлении этой политики приходится считаться с конкретной международной обстановкой. До сих пор наилучшие отношения у нас были с Германией, и в своих действиях мы старались, насколько возможно, поддерживать единый фронт с Германией или во всяком случае принимать во внимание ее позицию и интересы. Но Германия, с которой мы имели дело, была веймарской Германией. Сейчас она явно находится при последнем издыхании. На этот счет не следует делать себе никаких иллюзий. Не сегодня-завтра к власти придет Гитлер, и ситуация сразу изменится. Германия из нашего «друга» превратится в нашего врага. Если такова перспектива, то какой вывод мы должны отсюда сделать? Очевидно, тот, что теперь в интересах политики мира нам надо попробовать улучшить отношения с Англией и Францией, особенно с Англией, как ведущей державой капиталистической Европы. Правда, оба эти государства до сих пор относились к нам враждебно…
Максим Максимович в подтверждение своей мысли перечислил тут некоторые важнейшие факты (руководящее участие Англии и Франции в интервенции 1918–1920 гг., ультиматум Керзона в 1923 г., налет на АРКОС и разрыв англо-советских дипломатических отношений в 1927 г., бешеные антисоветские кампании в 1930–1931 гг.) и затем продолжал:
— Но сейчас объективная мировая обстановка меняется: нацисты, придя к власти, конечно, подымут страшный реваншистский шум, станут вооружаться, требовать назад колонии и т. д. Это должно хоть отчасти образумить правящие круги Англии и Франции и заставить их думать о союзниках против Германии Тогда они вынуждены будут вспомнить об Антанте эпохи мировой войны и, стало быть, о нашей стране. Это создаст более благоприятную обстановку для вашей работы в Лондоне. Но расчета на самотек здесь мало. Вашей задачей является использовать до максимума складывающуюся в Англии обстановку в интересах англо-советского сближения.
— Согласен с вашей оценкой положения и вашими выводами, — сказал я, — но как вы себе представляете ближайшие конкретные действия?
— Буду сейчас говорить только об Англии, куда вы едете, — ответил М. М. Литвинов. — Чего надо здесь добиваться в первую очередь? Всемерного расширения наших связей с консерваторами. В политической жизни Великобритании доминируют две силы — консерваторы и оппозиция им, состоящая из либералов и лейбористов. Когда-то первую скрипку в оппозиции играли либералы, но это время прошло: в наши дни либералы катятся вниз, дробятся, слабеют. Основная роль в оппозиции все больше переходит к лейбористам. Заметьте, все положительные акты в области англо-советских отношений до сих пор исходили от либералов или лейбористов. Так, например, первое и очень важное торговое соглашение между Англией и Советской Россией в 1921 году было заключено правительством, во главе которого стоял Ллойд Джордж; дипломатические признание СССР в 1924 году было проведено первым лейбористским правительством; восстановление порванных в 1927 году дипломатических отношений между обеими странами было осуществлено вторым лейбористским правительством в 1929 году. Напротив, от консерваторов мы до сих пор видели только плохое. Это жаль, потому что все-таки «хозяевами» Англии были и остаются консерваторы. И, пока консерваторы не изменят своей позиции, наши отношения с Англией будут оставаться непрочными, подверженными всяким случайностям.
Максим Максимович поправил на столе стопку лежавших перед ним бумаг и затем закончил:
— В Лондоне у нас были и есть хорошие отношения с лейбористами — эти отношения нужно всячески культивировать, они очень важны, особенно с учетом перспектив на будущее. У нас имеются там неплохие отношения и с определенными группами либералов — примите все меры к их укреплению и расширению. Но зато среди консерваторов мы не имеем почти никаких связей. А ведь они — повторяю еще раз — настоящие «хозяева» Англии! Вот почему ваша первейшая и самая важная задача — пробить ту
