Руби выхватила у нее пачку:
— Если мы в таком отчаянном положении, что должны экономить на помощи матерям-одиночкам, то не имеем права устраивать «Розовый чай».
— Не устраивать чай? — повернулась Опал. — Но Ребекка Энн…
— Конечно, мы дадим прием, это наша обязанность! — Перл потянулась к коробке с карточками, на которых она записывала адреса всех, кто хоть что-нибудь представлял собою в Джефферсонвиле и Атланте.
Мэгги бросила взгляд на мать и начала осторожно продвигаться к двери.
— Обязанность? — В голосе Руби послышались опасные нотки. — А ты не думаешь, что наша обязанность — помогать женщинам, которым некуда идти?
— Я считаю, мы обязаны помогать всем, кому можем, — возразила Перл. Тон ее тоже был прохладен, но многозначителен.
Мэгги уже стояла возле двери. Опал была готова сказать «О!», но Мэгги видела ее руку, подбирающуюся к меню: тетушка воспользуется начинающейся дискуссией, чтобы вычеркнуть хворост.
— А чем «Розовый чай» в честь внучки Марты может помочь матерям-одиночкам?
Глубоко вздохнув, Мэгги скользнула за дверь, но остановилась послушать, что ответит Перл.
— Мы должны сделать все, что можем, чтобы обеспечить Ребекке Энн достойный выход в свет. Это определит всю ее дальнейшую жизнь.
— Ты полагаешь, это поможет ей подцепить богатого мужа?
Мэгги поморщилась и быстро пошла к холлу.
Взглянув через тюлевую занавеску, она увидела приближающееся красное пятно. Это могла быть машина Митча, о чем говорил и шум мотора, поэтому она вышла на крыльцо.
Это действительно был красный автомобиль Митча, но за рулем сидел кто-то другой. Водитель, ловко маневрируя, припарковал машину на противоположной стороне засаженной деревьями улицы. Шофер выскочил из машины, посмотрел на часы и, прежде чем заметил ее, успел ступить на дорожку, ведущую к дому.
Увидев ее на крыльце, он вдруг споткнулся, и лицо его приобрело настороженно-выжидательное выражение.
Мэгги глядела во все глаза и жалела, что поторопилась выйти на крыльцо. Мужчина был великолепен и определенно не житель Джефферсонвиля.
Он замедлил шаги:
— Хэлло, Мэгги!
Тон был фамильярный, а глаза голубые. По-американски ярко-голубые. Как августовское небо Джорджии.
Как у Митчелла Маккормика. Но этого же не могло быть!
— Мистер Маккормик?
— Не совсем.
Мэгги всегда мечтала о том, чтобы именно такие голубые глаза когда-нибудь обратили на нее внимание.
Она встрепенулась:
— Не поняла.
— Произошло недоразумение.
Конечно, недоразумение! В течение двадцати четырех часов он, как в сказке, превратился из лягушки в блестящего принца.
— Я тот человек, с которым вы встречались вчера, но я не Митчелл Маккормик — я только притворялся им.
Мэгги отступила назад:
— Это что, все-таки шутка? — Ее пронзило чувство разочарования: опять ее предала пара голубых глаз. — Я знала, что не бывает таких типов…
— О, поверьте мне, Митч — такой!
— Но кто же вы?
Молодой человек явно заколебался:
— Я… друг Митча.
После такого пустого ответа Мэгги могла бы просто вернуться в дом и захлопнуть дверь. Но… она не смогла. Было что-то такое в этом красивом мужчине, что-то особенное, что провоцировало женщин на большую, чем было бы благоразумно, свободу поведения. Женщины из семьи Мэгги знавали таких мужчин.
Он улыбнулся, и морщинки в уголках глаз сложились в привычный узор, подсказав ей, что улыбался он часто.
— Мое вчерашнее подражание Митчу было, к сожалению, до невозможности точным. Как понимаете, он очень нуждается в вашей помощи.
— Тогда почему здесь не он?
«Друг Митча» показал на качели:
— Не могли бы мы?..
Мэгги оглядела его; она все еще не знала, кто он такой, но они находились на парадном крыльце, за ее спиной открыто окно. Кажется, ничего опасного. Коротко кивнув, она села, стараясь держаться подальше от него, но — случайно — оказалась ближе к середине скамейки.
Молодой человек внимательно смотрел на нее своими невероятно голубыми глазами. Ее губы моментально пересохли. Ей захотелось, чтобы его объяснения длились вечно.
Она никогда не считала себя легкомысленной девушкой. Но… он сегодняшний так разительно отличался от себя вчерашнего! Он даже казался выше ростом; впрочем, это могло быть и потому, что сегодня его волосы не были намазаны темным гелем. У него даже пробор был на другой стороне, а пряди светлых, тщательно подстриженных волос поблескивали на солнце.
Его преображение возбуждало ее интерес к нему, но пугала неожиданная вспышка собственных чувств. Она об этом читала, но только теперь поняла, почему они называются «низменные».
— Митч слишком устойчив ко всякого рода общественным влияниям, — рассказывал он ей. — Мой друг выдающийся человек, но, как у большинства таких людей, есть сферы, в которых он… — Кайл взмахнул рукой, подыскивая слова.
— …не слишком выдающийся, — подсказала Мэгги.
— Да. — Он улыбнулся, показав невозможно белые и ровные зубы. — Отсутствие лоска становится для Митча помехой в бизнесе. Я увидел ваше объявление и посоветовал ему с вами связаться, но он наотрез отказался. Тогда я решил сам прозондировать почву, выступив в его роли.
— Прозондировали?
— Думаю, да. И считаю, что мне очень нужен ваш курс.
— Что ж, если то, что вы увидели, вас удовлетворяет, что дальше? Вы убедите мистера Маккормика появиться здесь?
Кайл пристально посмотрел на нее:
— Я надеялся убедить вас отправиться к нему. — Голубые у него глаза или нет, но этот человек утратил всю свою непринужденность.
— Я до сих пор не знаю вашего имени.
— Да, понимаю, но это — тоже проблема.
Что бы это значило?
— Если вы не хотите, чтобы ваш друг узнал, кто со мной беседовал, я не скажу, но если я сейчас же не услышу, кто вы такой, то наше собеседование закончено. — Мэгги встала.
Он поднялся тоже.
— Сначала скажите, согласны ли вы вести семинары по бизнес-этикету с целой группой «митчей»?
— С целой группой? — испугалась она. — А вы понимаете, что это будет дорого стоить?
— Как дорого?
