Пока мы полностью не удостоверимся, что ее здесь нет, не имеет смысла искать в другом месте.
— Сомнительно.
Я вздохнула, закрыла глаза и скрестила руки на груди.
— Кышш.
— Что? — По его голосу чувствовалось, что он ушам своим не верит.
— Кышш. Уйди. Оставь меня, чтобы я смогла работать.
— Ты выгоняешь меня из моей собственной библиотеки?
— Да. — Я взмахнула рукой, жестом прогоняя его и посмотрела на него, приоткрыв глаза. Было видно, как он возмущен мыслью, что я указываю ему, что делать. — Если ты не успокоишься и не позволишь мне сконцентрироваться, ты должен уйти.
Он расправил плечи, будто до этого был недостаточно внушительным. Теперь он приобрел просто угрожающие размеры, возвышаясь надо мной.
— Я не уйду из своей собственной комнаты.
— Прекрасно. Тогда просто немного помолчи, чтобы я могла сосредоточиться и заняться своей экстрасенсорикой.
Кожаная кушетка тихо скрипнула, когда он сел в нескольких шагах от меня.
— Кажется, ты говорила, что способна создавать астральную проекцию, только когда возбуждена?
— Однозначно. Но это — не астральная проекция. Я просто открываю себя для замка и соприкасаюсь с его знаниями. Мой разум отошлет блуждать по замку небольшие щупальца, но мое сознание останется здесь.
— Мысленные щупальца? Это звучит куда невероятнее, чем все, что я когда-либо слышал; даже, чем сексуально запускаемая астральная проекция.
Я засмеялась и, немного приоткрыв глаза, улыбнулась ему.
— Да, это немного странно, правда? Но это работает.
В течение следующих нескольких минут единственным звуком в комнате был шум центрального отопления, нагнетающего теплый воздух через решетку на полу возле меня. Я позволила себе расслабиться, выгнала из своих мыслей желание думать о Пэйне и медленно позволила сущности замка проникнуть в мое тело.
Каждое здание имеет свою сущность. Это — квинтэссенция бытия, похожая на души живых существ, собрание эмоций и мыслей, которые были втянуты из окружающей среды и впитаны в ее структуру. Сущность большинства домов состоит из смеси счастья, удовлетворенности и горя, годами накопленных от людей, которые в них жили. Я лишь однажды столкнулась с домом, у которого была скверная сущность, но у большинства мест, подобно этому замку, она представляла собой набор эмоций, в большинстве своем хороших, немного плохих, но ничего неожиданного.
— В этом замке за последние пятьсот лет царил мир, — сказала я Пэйну, не открывая глаз. — Но до этого у него была жестокая история. Много людей были убиты здесь: кто-то заслужено, кто-то — без причины.
Я услышала его движение на кушетке.
— Семья моей прабабушки долго и отчаянно боролась за то, чтобы удержать этот замок. Он много раз бывал в осаде.
— Ты похож на человека, который построил этот замок, — сказала я, поймав его образ в сознании замка. — Он искренне любил эту землю. Он погиб, защищая ее, и был счастлив сделать это.
Да уж, все, что мне нужно — это дом-сплетник.
Я засмеялась.
— Я не могу ничего поделать, если дома просто говорят со мной.
— Прекрати читать мои мысли!
— Я не читаю их. Это ты говоришь в моих.
— Я не говорю, — сказал Пэйн раздраженно. — Я объяснял тебе, что не могу делать это с чужаками. Ты лезешь в мои мысли, и я хочу, чтобы это прекратилось.
Я подавила желание поспорить и сохранила сосредоточенность. Как только я поняла, что замок открылся мне, я позволила своему сознанию побродить по нему.
— Что ты сейчас делаешь? — тихо спросил Пэйн минут через десять.
— Я только что проверила два верхних этажа и теперь нахожусь в подвале. Я до сих пор ничего не увидела, хотя и нашла две потайные комнаты.
— Одна за столовой? — спросил он.
— Да. И одна в подвале, она ведет в туннель.
— Это убежище замка. Оно было разрушено несколько сотен лет назад в результате смещения горных пород.
— Эх. Ну, больше нигде ничего нет, кроме паутины, сырости и мышиного дерьма. Так что, похоже, ты прав — статуя, должно быть, украдена. Меня беспокоит то, что я не чувствую, что она вообще когда-либо здесь была.
Пэйн опять шевельнулся на кушетке.
— Почему ты просто не спросишь замок, куда она делась?
Я фыркнула.
— Дом — не живое существо. Я не могу задавать ему вопросы — я ограничена только сортировкой информации из его воспоминаний. — Я открыла глаза и села, моргая от света, который включил Пэйн. — И этот замок не имеет никаких воспоминаний о статуе, которую ты описал. Есть много других воспоминаний о предметах искусства, слишком много для того, чтобы разглядывать их по отдельности, но я просмотрела все, что соответствовали описанию. Там не было никакой черной статуи обезьяны. Есть статуя из черного дерева мужчины с гигантским членом в спальне на втором этаже, но он точно не обезьяна.
Пэйн немного смутился.
— Это один из сувениров моей матери на память о тех временах, когда они жили в Новой Гвинее.
— А она, кажется, интересная женщина.
— Так и есть. Что ты планируешь делать теперь? — спросил он.
Я закусила губу, посмотрела на часы и на мгновение задумалась.
— Ну, я не думаю, что замок еще что-то мне скажет.
— По-моему, он вообще ничего тебе не сказал, — сказал Пэйн скорее ворчливо.
— Нет, сказал. Он сказал мне, что статуи здесь нет и никогда не было.
— Это смехотворно. Она была здесь. Замок… э-э… перепутал.
Я села и обняла колени.
— Я допускаю, что она могла быть здесь, но большинство домов довольно хорошо знают такие вещи, как эта. Пойми, это их цель — охранять и защищать то, что находится внутри. Этот замок ничего не знает о черной статуе обезьяны. У твоего отца есть в собственности другие дома?
— Нет, — сказал Пэйн, качая головой. — Это наш единственный семейный дом. Статуя должна была находиться здесь.
— Хм. Ну, раз все равно замок не может мне больше ничего сказать, и уже почти глубокая ночь, то мне лучше всего уйти.
— Какое отношение имеет время суток к поискам статуи? — Пэйн выглядел озадаченным.
— Моя мама — солнечный эльф. Глубокая ночь — время, когда они слабеют. Для меня бесполезно пробовать что-либо делать в эти четыре часа глубокой ночи, так что я должна вернуться в офис и посмотреть, как там Клэр.
Я решила, что Пэйн собирается встать, но нет. Вместо этого он опустился на колени на пол рядом со мной.
— Ты не можешь уйти. Ты здесь еще не закончила.
— Нет?
— Нет.
— Замок рассказал мне все, что мог.
— Я говорю не о замке, — сказал он, его глаза пылали ярким серебряным светом. Легкая рябь
