— Вы всегда нанимаете кого-то, чтобы доставить вам людей, которых вы хотите видеть? Думаю, на простой телефонный звонок и приглашение ушло бы меньше расходов. — Я села туда, куда он указал. Комната была такой же солнечной, как и в прошлый раз, но что-то в ней все еще настораживало мою предупреждающую систему.
— На самом деле, нет. Но я подумал, что будет лучше, если вас привезет Пилар. Я знаю, что вы — женщина занятая, и то, что я должен вам сказать, очень важно.
— Выкладывайте,[33] - сказала я и вздрогнула. Пилар улыбнулся особенно гадкой улыбочкой. Когда он уселся на кресло у стены, температура в комнате понизила на добрые десять градусов. Беппо запрыгнул на книжный шкаф и начал исследовать листья похожего на паука папоротника.[34] Я отвела взгляд от этих двоих и мило улыбнулась мужчине, который возился в буфете. — Э-э-э … начинайте.
— Могу я предложить вам аперитив? Херес?
— Было бы прекрасно, — сказала я таким же, как у него, вежливым тоном, несмотря на то, что я общалась с человеком, который был в той или иной мере кровожадным наемным убийцей.
Он вручил мне крошечную рюмочку с несколькими глоточками темного хереса.
— Вы прямолинейная женщина, мисс Косс. Мне это нравится. Тост за разговор на чистоту и взаимопонимание.
Я чокнулась с ним рюмочкой и хлебнула глоточек напитка. Я не большая поклонница хереса, но содержимое было просто гадостным. Я задумалась на мгновение, а не добавили ли в него наркотик, но затем поняла, что эта дикая мысль была навеяна просмотром слишком большого количества старых черно-белых фильмов.
— Вы к тому же поклонница минимализма, когда дело доходит до беседы, — сказал Каспар, сделав несколько глотков хереса.
— Нет. Моя мама учила меня, что невежливо болтать о пустяках, когда кто-то хочет сказать что-то важное.
— Откровенно, что и понятно, учитывая вашу наследственность.
Я подняла бровь. Это правда, мои глаза были раскосыми, как у эльфов, но я не думала, что мой генетический фон так очевиден. Я почти везде прокатываю за чистокровную смертную.
Каспар, не останавливаясь, продолжил:
— Я восхищаюсь женщинами, которые знают цену разговору без пустой болтовни. Среди многих искусств, утраченных за эти годы, приличный разговор, на мой взгляд, — самая прискорбная потеря.
— Действительно, — сказала я, вежливо улыбаясь. Интересно, когда он доберется до сути? Я решила слегка его поторопить. — О чем вы хотели поговорить?
— Я хочу поговорить с вами о статуе, — спокойно сказал он, потягивая херес.
Он получил «отлично» за то, что застал меня врасплох, но потерял несколько баллов за «технику».
— Статуе? Возможно, о статуе сокола?
— Нет. Я говорю о статуе обезьяны. Черной обезьяны.
— Вы случайно не имеете в виду Бога Цзилиня? — Спросила я, намеренно не спуская с него глаз. Каспар был не дурак. Он бы заметил, если бы я вдруг отвела взгляд при упоминании о статуе.
— Вы знаете? — Он улыбнулся, затем откинулся на спинку стула, его лицо было полно удовлетворения. — Вы мне по душе. Вы знаете, о чем я говорю, и вместо того, чтобы тратить время на ненужные отговорки, говорите прямо и отвечаете на вопрос. Да, моя дорогая, я действительно, имею в виду Бога Цзилиня. Я правильно понял, что у вас собственный интерес к этой статуе?
— У меня много клиентов, — озвучила я, прекрасно понимая, что слегка преувеличила. — У них разные интересы, но сейчас, предположим, что я также заинтересована в статуе.
— Любопытный выбор слов, — произнес Каспар, положив ногу на ногу. — Вы сказали «заинтересована», но не «ищу». Могу ли я предположить, что статуя у вас?
— Вы можете предполагать все, что угодно, но это не обязательно будет соответствовать действительности.
Каспар глотнул хереса.
— Вы не любите врать, как я понимаю. Еще одно замечательное качество. Я не люблю тех, кто мне лжет. Я полагаю, что раз вы не отрицаете, то статуя или действительно у вас, или, по крайней мере, вы знаете, где она.
— У меня ее нет. Но я могу узнать, где она. — Это не совсем ложь, убеждала я свою совесть, я действительно знаю, что она в какой-то могиле. Я только не знаю, где эта могила.
Он засмеялся.
— У вас есть статуя… простите, вы знаете, где она, но вы еще не передали ее своему клиенту, мистеру Пэйну Скотту? Отлично. Мы делаем успехи. Я заберу ее, ведь у вас нет других заинтересованных в статуе клиентов?
— Это не совсем так, — ответила я, задумавшись, откуда он узнал о Пэйне. Я не видела Пилара, но чувствовала, как жар вытекает из моего тела, и холод, окружающий его, поглощает все тепло вокруг.
— Разве нет? — Каспар положил свой бокал и посмотрел на меня. — Кого еще вы можете представлять?
— Ну, например, себя, — сказала я, улыбнувшись.
— Браво, моя дорогая. Ваше умение торговаться делает вам честь. — Я чуть не закатила глаза, но сумела удержать на лице маску вежливого интереса. — Мне нравятся женщины, которые не боятся защищать свои интересы перед другими.
Моя улыбка стала шире. Ничего страшного не случиться, если он решит, что я хочу предать Пэйна. Если он подумает, что я смогу найти для него статую, он может еще больше разоткровенничаться о своей роли во всем этом бедламе.
— Почему бы вам не рассказать мне о статуе, — предложила я, откинувшись на кресле.
Он поджал губы, и я уже решила, что он откажет, но он махнул рукой и сказал:
— Я подозреваю, что вы знаете о ней столько же, сколько и я, но если вам нравится притворяться неосведомленной, то я порадую вас. Статуя Бога Цзилиня приблизительно такая, — он показал руками расстояние примерно в шесть дюймов, — сделана из черного дерева, работа Гу Кайши, одного из выдающихся скульпторов четвертого столетия. Позже она была подарена Марко Поло по его прибытию в Пекин самим императором, но почему-то не была включена в опись предметов, сделанную Поло, когда он уезжал из Китая.
— Она была украдена? — Спросила я, обдумывая совпадение, что и Кода, и статуя связанны с Марко Поло.
— Возможно. Статуя вновь ненадолго появилась в Венеции в начале восемнадцатого столетия и затем на протяжении нескольких поколений прослеживалась в частных коллекциях. Она была в Париже и в американских колониях, но затем совсем исчезла из поля зрения.
— Хм. Почему ее назвали Бог Цзилиня?
— Происхождение названия окутано тайной, но сама статуя изображает бога обезьян Сунь Укуна.[35] Вы знакомы с этой легендой?
Я покачала головой.
— Боюсь, что мои познания в китайской истории довольно жалки.
— Ах. Это плачевно. Сунь Укун был богом обезьян, который вырвался от Янь-Ло, бога смерти. Сунь Укун не только избежал смерти, он к тому же уничтожил книги мертвых. Его призвали на небесный суд, но и там он посеял хаос и разрушение; его ужасное правление, наконец, закончилось, когда Будда лишил его свободы.[36]
— Ого. Ух, ты, так он олицетворяет возможность преодолеть смерть?
Каспар довольно кивнул.
— Вы все схватываете на лету. Да, Бог обезьян — символ происхождения многих бессмертных рас, он преодолел смерть и заключение, чтобы закончить войну против демонов и злых духов. Говорят, Янь-Ло создал эту статую, чтобы заключить в нее Сунь Укуна, но безуспешно. По слухам известно, что вместо этого, он спрятал в ней тайны бессмертных рас.
