Точки и линии
Сэйте Мацумото
От переводчика
С древних времен в Японии существует один печальный обычай. Мужчина и женщина, любящие друг друга и не имеющие возможности соединиться, вместе кончают жизнь самоубийством. Предварительно они сговариваются, выбирают какой-нибудь уединенный красивый уголок — горячие источники, морское побережье, горы — и проводят здесь свои последние минуты. Потом принимают яд, бросаются со скалы в пучину или в кратер вулкана. Как правило, никогда не прибегают к огнестрельному или холодному оружию.
Этот широко распространенный обычай получил название «самоубийство влюбленных по сговору». Когда обнаруживают трупы мужчины и женщины, вместе покончивших самоубийством, полиция обычно не производит тщательного расследования.
Очевидцы
Вечером 13 января Тацуо Ясуда пригласил в ресторан «Коюки» на Акасака своего знакомого. Этот человек занимал пост столоначальника в одном из министерств.
Тацуо Ясуда возглавлял фирму «Ясуда секай», поставлявшую фабричное оборудование. За последние годы фирма начала расти. Говорили, что она обязана своим процветанием крупным государственным заказам. Поэтому Ясуда и водил дружбу с чиновниками.
Он был частым гостем в «Коюки». Первоклассным этот ресторан не назовешь, зато там спокойно и уютно, посетители чувствуют себя свободно. А главное, официантки хороши, все как на подбор.
Ясуду считали хорошим, клиентом. Денег он не жалел. Угощая приятелей, говорил официанткам, что это его бизнес. Однако о положении своих знакомых никогда особенно не распространялся.
В это время как раз велось следствие по делу о взяточничестве в одном из министерств. Поговаривали, что в нем замешано много дельцов, вхожих в министерство. Начали с мелких чиновников, но газеты высказывали предположение, что к весне доберутся и до крупных.
В связи с этим Ясуда стал еще более осторожным. Иногда он появлялся в «Коюки» с одним и тем же человеком по семь-восемь раз. Официантки называли его приятелей «ку-сан», но что это за люди, Ясуда не говорил. Было известно только, что все они чиновники.
Собственно говоря, в ресторане не интересовались, чем занимаются знакомые его клиента. Деньги-то платил Ясуда.
Тацуо Ясуде было лет тридцать пять. Приятное лицо. Немного смугловат, правда, но глаза ласковые, брови темные, хорошо очерченные, прямой нос, широкий лоб. Держится вежливо и просто, как и подобает умному бизнесмену.
Официантки относились к нему благосклонно. Но он не старался сблизиться ни с одной из них. Со всеми был одинаково приветлив.
Его обычно обслуживала О-Токи. Так уж повелось с того раза, когда он впервые пришел в «Коюки». Но и с ней у Ясуды были просто хорошие отношения.
О-Токи двадцать шесть лет. Но она выглядит такой свежей и юной, что больше двадцати двух ей не дашь. Клиентам нравились ее глаза, большие, темные, смеющиеся. Отвечая на какой-нибудь вопрос, она умела бросить быстрый задорный взгляд исподлобья. Конечно, она знала, что это производит впечатление, и кокетничала вовсю. Нежное овальное лицо, маленький подбородок. Особенно хороша она была в профиль. Не мудрено, что некоторые посетители пытались соблазнить ее. Все официантки были приходящими.
Появлялись часа в четыре, уходили около одиннадцати. Бывало, назначат О-Токи свидание после работы под эстакадой станции Синбаси. Сразу отказать клиенту нельзя. Она соглашается, а сама и не думает идти. Так повторяется раза три-четыре. Если не дурак, то поймет.
— Ну, что с этими олухами поделаешь? — смеется О-Токи. — А еще злятся! Один так ущипнул недавно!
Она приподнимает подол кимоно и показывает ногу подругам. На коже синеватое пятно.
— Сама виновата. Не надо давать поводов, — вмешивается в разговор Ясуда, поднося к губам рюмку. — Он свой человек, при нем можно говорить все что угодно.
— Ну да, Я-сан! Вы-то ни к кому не пристаете! — заступается за подругу официантка Яэко.
— А что толку приставать? Все равно останусь с носом.
— Это вы-то? Ну нет! Я-то знаю это точно! — хохочет расшалившаяся Канэко.
— Ну, ну, не болтай чепухи!
— Брось, Канэ-тян! — говорит О-Токи. — Все наши девушки влюблены в Я-сана, а он ни на кого и не смотрит. Так что оставь свои надежды.
— Чудак он! — смеется Канэко.
Ясуда действительно нравился всем официанткам «Коюки». Может быть, если бы он задумал за кем- нибудь всерьез поухаживать, они бы и не устояли. Что ж поделать, обаятельный мужчина.
В тот самый вечер, 13 января, Ясуда проводил до вестибюля своего знакомого, министерского чиновника, и вернулся в кабинет. Выпил еще и вдруг предложил:
— Девушки, хотите, я завтра угощу вас где-нибудь обедом?
Бывшие в кабинете Яэко и Томико обрадовались и сразу согласились.
— А где же О-Токи-сан? Давайте и ее возьмем, — сказала Томико, оглядываясь. О-Токи не было, она зачем-то вышла.
— Да нет, хватит и вас двоих. А О-Токи-сан пригласим как-нибудь в другой раз. Неудобно, если все трое сразу опоздают на работу.
Ясуда был прав. Ведь официантки приходят к четырем. Если пойдут обедать, конечно, задержатся. Разумеется, сразу троим опаздывать нельзя.
— Так, значит, договорились. Приходите завтра в половине четвертого в «Левант», на улицу Юракуте, — сказал Ясуда, улыбаясь глазами.
На следующий день, 14 января, Томико пришла в «Левант» в назначенное время. Ясуда уже сидел за столиком в глубине зала и пил кофе.
— А-а! Очень рад! — сказал он и указал ей место напротив. Увидев клиента в непривычной обстановке, Томико немного смутилась и покраснела.
— Яэ-тян еще нет? — спросила она, усаживаясь.
— Наверное, скоро придет.
Широко улыбаясь, Ясуда заказал кофе. Не прошло и пяти минут, как появилась Яэко. Она держалась застенчиво. Кругом было полно шалопаев.
Поблизости сидели две женщины в кимоно. По их виду не составляло труда догадаться, чем они промышляют.
— Ну, так куда же мы пойдем? — спросил Ясуда. — Что вы предпочитаете европейскую кухню, китайскую кухню или тэнпура[1]. Или, может быть, хотите угря?
— Европейскую кухню, — в один голос ответили обе девушки. Видно, японская кухня осточертела им на работе.
Выйдя из «Леванта», они направились в сторону Гиндзы. Погода была хорошей, но ветреной. На углу улицы Оварите перешли дорогу, миновали универмаг «Мацудзакая». В эти часы на Гиндзе бывает не очень многолюдно. Две недели назад тут с утра до вечера толпился народ, делая покупки к Новому году.
— А помнишь, что здесь творилось накануне рождества?
