себя зрелищем селения изгоев! Зачем? Какая может быть красота среди тех, кто сдирает шкуры с убитых животных?
А если вдруг там и найдется красавица, — добавил другой телохранитель, — какой мужчина сможет преодолеть отвращение и приблизиться к ней?
И тем не менее, мы едем с нашим проводником.
При первом же взгляде на ту малышку, которой едва сравнялось три года, Каваками уже все понял. Для этого ему не понадобился Рёдзи. Но все же и Рёдзи не преминул высказаться.
За время своего расцвета она разорит множество мужчин, — сказал он. — Кто ее родители? Есть ли у нее братья или сестры?
Сбившиеся в кучу эта застыли, прижавшись лбами к земле. Явление Каваками ошеломило и напугало их. Никогда прежде нога самурая не ступала на улицу их деревни. А тут сам наследник князя!
Отвечайте, — велел Каваками.
Господин…
Мужчина и женщина выползли вперед, не смея поднять взгляда. За ними последовали двое мальчиков и девочка; детям было от пяти до восьми лет.
Эй, ты, женщина! Подними голову.
Эта нерешительно повиновалась — но так и не подняла взгляд. Она была весьма красива, хоть и миновала уже пору расцвета, и фигура ее не лишена была изящества.
Неплохо, — заметил Рёдзи. — Но матери далеко до дочери.
По знаку Каваками один из телохранителей бросил на землю несколько монет. Девочку усадили на одну из трех хорошо выезженных низкорослых лошадок, которых Рёдзи вел в поводу. И отряд уехал.
Когда они прибыли в замок Хино, Каваками выплатил Рёдзи дополнительное вознаграждение за прекрасно преподанные наставления. На следующее утро сводник уехал в Эдо, увозя с собой новоприобретенный живой товар. Он остановился на ночь на постоялом дворе. Когда наутро он не вышел к завтраку, хозяин постоялого двора отправился проверить, в чем дело. И обнаружил, что Рёдзи валяется с перерезанным горлом. То же самое произошло и с тремя девочками. Четвертая исчезла.
Как ему и было велено, Кумэ по прозвищу Медведь привез девочку-эта в свою родную деревню, служившую домом небольшому клану ниндзя, к которому Кумэ принадлежал.
Как тебя зовут?
Мицуко.
Я — твой дядя Кумэ.
Вовсе нет. Нету у меня никакого дяди Кумэ.
Нет, есть. Просто раньше ты обо мне не знала.
Где моя мама?
Мне очень жаль, Мицуко. Произошел ужасный несчастный случай. Твои мама, папа, братики и сестричка умерли.
Не-ет!
С Кумэ вы уже встречались, — сказал Каваками, — хоть и не были представлены друг другу должным образом. Ваш чужеземный друг, Старк, застрелил его во время обстрела Эдо. Может, припоминаете?
Да.
Не приходится и говорить, что Мицуко — вы, конечно, знаете ее только под профессиональным именем, — не сирота.
По знаку Каваками адьютант налил ему сакэ. Хоть Каваками и не любил пить в одиночестве, по такому случаю надлежало выпить чего-нибудь покрепче чая.
Ее родители по-прежнему живы, равно как ее братья и старшая сестра. Все они очень друг на друга похожи — особенно Мицуко, ее мать и сестра. Сходство стало особенно заметным, когда девочка выросла. Естественно, трудная жизнь эта наложила на них свой неизбежный отпечаток — на всех, кроме Мицуко. Может, вы все-таки отведаете сакэ, князь Гэндзи? Оно воистину наилучшего качества.
Каваками был уверен, что Гэндзи обратил внимание на это нарочито подчеркнутое «воистину».
Нет, спасибо.
Не хотите ли вы сказать что-нибудь мудрое или остроумное, мой господин?
Нет.
Какая жалость, что вам не удалось этого предвидеть.
Не стоит сожалеть, — сказал Гэндзи. — Мои чувства не пострадали от вашего злословия.
Ваши чувства? — расхохотался Каваками. — Оскорбленные чувства — наименьшая из ваших неприятностей! Князь делит постель с эта, с грязным отпрыском вонючих пожирателей падали! Жаль, что вы не доживете и не увидите сами, какой фурор поднимет эта новость, когда выплывет на свет. Она станет несмываемым пятном на репутации вашего уничтоженного клана. Лучше — или хуже, это уж как посмотреть, — могло бы быть лишь одно: если бы вы с Хэйко поженились, или у вас родился бы ребенок. К сожалению, появление чужеземцев ускорило события. Иногда кажется, будто вокруг чужеземцев само время ускоряет ход, не правда ли?
Никто не поверит в эту нелепую историю, — сказал Гэндзи.
Вы так думаете? — поинтересовался Каваками. — Достаточно просто поставить рядом с ней портреты сестры и матери. И ни у кого не останется ни малейших сомнений.
Этого не произойдет, — сказал Гэндзи.
Да ну? Вы это предвидите?
Гэндзи улыбнулся. Улыбка была мимолетной, и ей недоставало былой уверенности, но и она взбесила Каваками.
Я предвидел все, что необходимо. И услышал все, что было нужно. С вашего позволения, я не стану более докучать вам своим присутствием.
Адьютант и телохранители Каваками смотрели на своего господина, ожидая лишь знака. Они готовы были зарубить Гэндзи на месте. Но Каваками так и не подал этого знака. Пускай Гэндзи вернется к Хэйко. Пускай взглянет на нее и ощутит то, что неизбежно должен будет ощутить. Подобная мука куда ценнее мгновенной смерти.
В терпеливости тоже есть свое удовольствие.
Никогда еще Гэндзи не ощущал с такой болью ограниченности пророчеств. Он знал, что какой бы безнадежной ни казалась нынешняя ситуация, сейчас он не умрет. Он останется в живых, и будет убит позднее, в другом месте, и встретится до этого с госпожой Сидзукэ, которая будет плакать о нем, и узрит свое третье и последнее видение. И какая ему польза от того, что он это знает? Он слепо вступил в наихудшую из ловушек.
Эта.
Он мог притворяться перед Каваками, но не перед самим собой. Истина о происхождении Хэйко раздавила его.
Эта.
За всю свою жизнь Гэндзи не видел ни единого эта — им просто не позволили бы попасться ему на глаза. Эта. Мясники, кожемяки, золотари, гробокопатели, носильщики трупов.
И Хэйко была одной из них.
Эта.
Гэндзи стоило больших усилий подавить подступающую к горлу тошноту.
Господин, вам нехорошо?
После возвращения Гэндзи Хидё терпеливо дожидался, пока князь изволит что-нибудь сказать. И лишь подозрение — уж не отравили ли его у вероломного Каваками? — заставило Хидё заговорить первым.
Я получил скверные известия, — сказал Гэндзи. Пока он отсутствовал, оставшиеся в живых окружили их крохотный редут валом из лошадиных туш. Гэндзи оценил бы их изобретательность куда выше, не напоминай она ему о той новости, которая свалилась ему на голову. Он старался не смотреть на тех, кто собрался вокруг него. Ведь если б он это сделал, ему пришлось бы взглянуть на Хэйко — или она заметила
