узурпатору, присвоившему титул сёгуна и захватившему сёгунский дворец.
Он поклонился собеседникам и встал.
Если мой князь прикажет мне повиноваться этому человеку, я буду повиноваться. Если он прикажет мне убить этого человека, лишь смерть помешает мне выполнить приказ. Я знаю, кто я. Уверен, что и вы знаете.
И, не дожидаясь ответа, Сэйки развернулся и зашагал к развалинам княжеских покоев.
Старый упрямец! — бросил Кудо.
Сохаку фыркнул.
Он и в молодости был упрямцем. С чего бы годам лишить его этого примечательного свойства?
Совершенно ясно, что теперь он не согласится на введение регенства. Он убедил себя в том, что Гэндзи видит будущее.
На том беседа и завершилась. После продолжительного молчания Сохаку и Кудо взглянули друг другу в глаза, поклонились и встали.
Мне очень жаль, Эмилия, — сказал Старк. — Я не нашел никаких останков мистера Кромвеля.
Быть может, ангелы и вправду вознесли его на небо, как ему казалось, — отозвалась Эмилия, но печальная улыбка показывала, что сама девушка в это не верит.
И что вы теперь будете делать? — спросил Старк.
То, что должна. Соберу вещи, какие смогу найти, уложу и буду ждать корабля, плывущего в Америку.
При одной лишь мысли об этом у Эмилии противно заныло под ложечкой, и на глаза навернулись слезы. Она уселась прямо на землю, рядом с развалинами своей комнаты, и разрыдалась, не стыдясь слез. Она нашла убежище, в которое не смела верить, рай, в котором она скрылась от своей красоты. Нашла — и потеряла, из-за одного-единственного выстрела. Этого Эмилия вынести уже не могла. Она была сильной — но не настолько сильной.
Старк опустился на колени рядом с девушкой, обнял ее и прижал к груди. Он неверно понял, в чем источник ее печали, и попытался утешить Эмилию.
Когда вы вернетесь домой, вам станет получше, — сказал он, и лишь причинил этим лишнюю боль. Старк держал Эмилию в объятиях, не зная, чем тут можно помочь, а девушка, уцепившись за него, плакала. — Вы молоды, Эмилия. Ваша жизнь только начинается. Небеса еще улыбнутся вам. Вы встретите новую любовь. Я в этом уверен.
Эмилия хотела было сказать Старку, что она жаждет найти не любовь, а покой. Но печаль ее была столь глубока и сокрушительна, что девушка не нашла нужных слов.
Как только обстрел прекратился, Сигеру отправился обходить границы дворца и расставлять стражу вдоль обрушенных стен. Внутри никакой опасности не было. Но если бы кто-нибудь пожелал покуситься на жизнь Гэндзи, сейчас для этого был самый удобный момент. Сигеру был уверен, что Сохаку еще не готов перейти к действиям. Он сперва должен выслушать, что скажут Кудо и Сэйки. Так что сейчас единственной заботой были внешние враги. Сигеру надеялся на их появление. Это было бы неплохой тренировкой. О Сохаку он позаботится потом, как и о Сэйки с Кудо, — если придется. Какая, однако, досада: момент и без того тяжелый, опасность грозит отовсюду, а тут еще, возможно, придется убить трех старших военачальников клана. Даже если Кудо и Сэйки останутся верны князю, потеря Сохаку нанесет клану серьезный ущерб. Сохаку — их лучший стратег и лучший после самого Сигеру боец.
Тут внимание Сигеру привлек приближающийся цокот копыт. Две лошади. И сорок-пятьдесят пеших. По ровному, размеренному ритму шагов ясно было, что это самураи. Сигеру расслабился и замедлил дыхание. Он был готов.
Мгновение спустя на улицу перед дворцом выехал на вороном коне Въедливый Глаз Каваками, глава сёгунской тайной полиции. Рядом с ним ехал его помощник, Мукаи, — на серой кобыле, как и подобает подчиненному. За ними двигался отряд из сорока самураев. Каваками натянул поводья, останавливая коня. На лице его промелькнуло удивление. Он узнал Сигеру.
Господин Сигеру! Я и не знал, что вы в Эдо.
Я только что прибыл, господин Каваками, и еще не имел возможности сообщить вам о моем местонахождении.
Откровенно говоря, где вы находились до этого, мне также совершенно неизвестно.
В самом деле? Чудовищный промах со стороны моих подчиненных. — Сигеру поклонился, не спуская глаз с Каваками. — Я прослежу, чтоб виновные понесли наказание.
Не сомневаюсь, — отозвался Каваками. — А пока что будьте так добры, пропустите нас во дворец — для инспекции.
Нам не сообщали о готовящейся инспекции. А потому я вынужден с сожалением отклонить ваше предложение.
Я ничего вам не предлагаю! — Каваками послал коня вперед, и его самураи двинулись следом. — По приказу сёгуна я должен осмотреть все разрушенные дворцы и побеседовать с каждым выжившим князем. Так что отойдите, пожалуйста, с дороги, господин Сигеру.
Мечи Сигеру выпорхнули из ножен одним изящным, плавным движением — так журавль расправляет крылья. Вот только что руки Сигеру были пусты, а в следующее мгновение в правой его руке оказалась катана, а в левой — вакидзаси. Он держал оружие опущенным; стойку его нельзя было назвать защитной, да и на готовность к атаке она тоже не указывала. Неопытный наблюдатель решил бы, что Сигеру собрался сдаваться — настолько не готовым к бою он казался.
Но Каваками знал, что думать так было бы ошибкой. Как и всякий самурай, Каваками изучал в свое время «Го-рин-но-сё», «Книгу пяти колец», классический трактат Миямото Мусаси, посвященный исскусству фехтования. Стойка Сигеру была основной, предшествующей бою, — му, пустота. Это никак нельзя было счесть неготовностью. Сигеру был открыт всему, ничего не предугадывая и все принимая. В былые времена лишь один-единственный человек смел использовать эту стойку, и это был сам Мусаси. После него на это тоже осмеливался всего один-единственный человек. И это был Сигеру.
Каваками подал сигнал, и сорок клинков покинули ножны. Его самураи быстро перестроились, приготовившись напасть на Сигеру с трех сторон. Зайти ему за спину они не решились. Для этого потребовалось бы пересечь границу, разделяющую улицу Эдо и территорию дворца, принадлежащую клану Окумити. А такого приказа они пока что не получили.
Сам Каваками не стал браться за оружие. Наоборот — он заставил коня отступить на расстояние, которое счел безопасным.
Вы что, настолько оторвались от реальности, что смеете препятствовать исполнению приказов сёгуна?
Как вам известно, я не имею чести служить сёгуну, — ответил Сигеру. — До тех пор, пока эти приказы не подтвердил мой князь, для меня они ничего не значат.
По тому, как Каваками держался в седле, Сигеру понял, что главу тайной полиции нельзя назвать искусным наездником. А значит, он сможет добраться до Каваками раньше, чем тот успеет развернуть коня и сбежать. По оценке Сигеру, их разделяло расстояние протяженностью в пять ударов сердца. Правда, придется прорубиться через десяток самураев, но с этим особых трудностей не будет. Все его вероятные противники напряжены от страха. Они уже все равно что покойники.
Господин Каваками! Какая неожиданность!
К недвижно застывшим противникам небрежным шагом приблизился Сэйки. Он словно бы не заметил обнаженных мечей.
Мне бы следовало пригласить вас выпить чего-нибудь освежающего. Но сейчас, как вы сами видите, мы не вполне готовы принимать гостей. Может, в другой раз?
Сэйки, приведите господина Сигеру в чувство, — если можете, конечно. — Каваками похлопал нервничающего скакуна по шее. — Мы исполняем приказ сёгуна, а он мешает нам войти.
Прошу прощения за дерзость, господин Каваками, — сказал Сэйки, вступив в полукруг, очерченный сверкающими клинками, — но я считаю, что господин Сигеру совершенно прав.
Что?!
