У меня нет слов, чтоб должным образом выразить вам мою благодарность.
Обреченные храбрецы поклонились в ответ.
Это нам следует благодарить вас, — сказал самурай, сидевший в первом ряду. — Мы не могла бы избрать себе господина лучше вас.
Преподобный настоятель не желает координировать действия, — сказал гонец. — Он намерен на рассвете выступить из монастыря.
Каваками все понял. Итак, Сохаку догадался, что его ждет смерть — вне зависимости от того, что случится с Гэндзи, — и решил умереть с мечом в руках. Он не беспокоился больше, чем закончится вся их затея. Теперь это не имело для него никакого значения.
Поблагодарите от моего имени преподобного настоятеля за то, что он известил меня о своих намерениях. И скажите, что я буду молиться за его успех.
Господин…
Каваками привел к деревне Яманака шесть сотен человек. Из них лишь сотня мечников. Они нужны были, чтоб защищать стрелков, если кто-нибудь вдруг попытается навязать им ближний бой. Впрочем, Каваками не думал, что до этого дойдет. У Сохаку вдвое больше воинов, чем у Гэндзи — если, конечно, его люди не разбежались (а в этом Каваками сомневался), — но Сохаку будет разбит. Он будет разбит потому, что желает сейчас не победить, а лишь продемонстрировать свое мужество. Сохаку — старый кавалерист. Скорее всего, он встретит Гэндзи в ущелье Миё. Там очень удобно идти в атаку вниз по склону. Попытайся Сохаку атаковать так отряд Каваками, и всех его людей перестреляли бы прежде, чем они успели бы нанести хоть один удар. Но у Окумити мало стрелков. Они, как и сам Сохаку, устаревшие осколки минувшей эпохи. Они бросятся друг на дружку и примутся крошить друг друга катанами, вакидзаси, юми, яри, нагинатами, танто — оружием своих далеких предков, со всей их бешеной доблестью.
Все они обречены. Сохаку умрет в ущелье Миё. Гэндзи и Сигеру умрут у монастыря Мусиндо — они непременно явятся туда, разбив Сохаку. Каваками, конечно же, подождет, пока они с ним расправятся. А потом отвезет головы последних князей Окумити в княжество Хино, к гробнице своих предков.
И через двести шестьдесят лет сражение при Сэкигахаре наконец-то завершится.
Гэндзи подолгу сидел с Сигеру и слушал рассказы о его видениях. Дядя вел речь о столь странных явлениях, что становилось ясно — все они могут произойти лишь в далеком будущем. Приспособления, позволяющие разговаривать через огромные расстояния. Летающие суда. Воздух, которым нельзя дышать. Вода, которую нельзя пить. Изобильное Внутреннее море, заполненное умиращей рыбой; его берега, населенные калеками. Население, столь многочисленное, что на многие мили дороги забиты стоящими вплотную повозками, и люди не видят в этом ничего особенного. Чужеземцы, во множестве шныряющие повсюду, а не только в отведенных им районах в Эдо и Нагасаки. Войны, столь жестокие и столь грандиозные, что целые города исчезают в пламени за одну-единственную ночь.
Гэндзи решил, что нужно занести рассказы Сигеру в семейные хроники и сохранить для потомков. Пока с них никакой пользы не было. Он надеялся было, что видения Сигеру помогут ему разобраться с собственными, но теперь эта надежда растаяла. Осталась лишь одна — весьма неприятная — подробность.
В видении о собственной смерти Гэндзи заметил кое-что из того, о чем упоминал и Сигеру. Точнее, наоборот: они не видели людей в кимоно, с мечами и характерными хвостами на макушке. Самураи перестали существовать. Это казалось немыслимым, но это должно будет произойти еще при жизни Гэндзи.
Гэндзи посмотрел на воинов, едущих перед ним. Неужто такое возможно? Неужто всего лишь несколько лет, — и они исчезнут, смытые волной чужеземного завоевания, как полагает Сигеру?
Хидё и Таро ехали бок о бок.
Мой господин, мы приближаемся к ущелью Миё, — сказал Хидё.
Ты вправду уверен, что нас там подстерегает опасность?
Да, господин, — ответил вместо Хидё Таро. — Я пять лет служил под началом настоятеля Сохаку. Это ущелье идеально соответствует его привычкам. Там его люди могут броситься на нас с обоих склонов.
Отлично, — отозвался Гэндзи. — Велите Хэйко и Ханако перебраться назад, к Эмилии и Мэттью.
Слушаюсь, господин, — поклонился Хидё. — Сколько человек дать им для охраны?
Ни одного. Даже если Сохаку и вправду нас подкарауливает, ему не будет дела до женщин и чужеземцев. Ему нужны лишь я и мой дядя.
Господин.
Гэндзи повернулся к Сэйки.
Ты желаешь что-нибудь добавить?
Ваши указания совершенно верны, мой господин, и исчерпывающи. Мне нечего к ним добавить.
Душа Сэйки была исполнена покоя. Чему суждено, то произойдет. Он не знал, останется ли он в живых, или умрет. Но знал, что будет действовать, как надлежит верному вассалу. И этого достаточно.
Хэйко отнюдь не обрадовалась, услышав распоряжения князя. Однако же, она подчинилась. Она уже дала обещание — именно на этом условии Гэндзи простил ее.
«До тех пор, пока я не скажу обратного, ты — просто гейша. Ты не станешь использовать прочие свои умения против Сохаку или Каваками. Согласна?»
«Я могу согласиться не применять их против Сохаку, но не против Вьедливого Глаза. Его следует уничтожить при первом же удобном случае».
«Я не спрашиваю твоего мнения. Ты либо соглашаешься, либо не соглашаешься». На лице Гэндзи не было ни тени улыбки.
«Да, мой господин. Я согласна».
И потому она была одета в изысканное, пышное дорожное кимоно — очень красивое и совершенно непригодное для боя, — сидела на такой же смирной кобылке, как и та, которую выдали Эмилии, и у нее не было при себе никакого оружия — не считая собственных рук.
Госпожа Хэйко, — позвала ее Ханако.
Да?
Если вдруг вам понадобится — у меня в правой седельной сумке метательные ножи, а в левой — короткий меч.
Князь Гэндзи запретил мне брать оружие.
Так вы его и не брали, моя госпожа. Его взяла я.
Хэйко с благодарностью поклонилась.
Будем надеяться, что оно нам не понадобится.
А что, если того человека, которого вы ищете, в монастыре нет? — поинтересовалась Эмилия у Старка.
Тогда я продолжу поиски.
А если он умер во время эпидемии?
Не умер.
Воспользовавшись помощью Хэйко, Старк распросил Таро о чужеземце, ставшем монахом в Мусиндо. Японцы называли его Джимбо, сокращая так его имя — Джим Боханнон. Поскольку по-японски монах — «бодзу», тут получался еще и каламбур. Но как бы себя ни называл этот человек, он, судя по описанию, выглядел в точности как Этан Круз.
«Что такое каламбур?» — спросил Старк.
«Игра слов, — объяснила Хэйко. — Так получается, когда некоторые звуки имеют несколько значений».
«А, ясно».
Хэйко и Старк переглянулись и рассмеялись.
«Пожалуй, так вы раньше выучите меня английскому, чем японскому», — сказал Старк.
Не знаю, чем он оскорбил вас, — сказала Эмилия, — но месть — горький плод. «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный».
Аминь, — отозвался Старк.
