— Где монастырь Мусиндо? — спросил он у рухнувшего ниц старейшины.
Старейшина вытаращил глаза и уронил челюсть. Он снова стукнулся лбом об землю и ничего не сказал.
Командир самураев повернулся к одному из своих людей и велел:
— Таро, отруби ему голову. Может, его преемник будет отвечать проворнее.
— Слушаюсь, господин Сэйки.
Кими, припавшая к земле вместе с прочими детьми, приподняла голову и увидела, как самурай, которого назвали Таро, слез с коня и достал меч из ножен.
— Подождите, господин самурай! — сказала Кими. — Я покажу вам дорогу!
Господин Сэйки смерял ее гневным взглядом. Кими в страхе вновь уткнулась лицом в грязь. И кто ее только за язык тянул? Она же даже не любит старейшину Танто. Он вечно бранится и всеми помыкает. И она точно не уверена, что развалины Му-как-его-там — это тот самый монастырь Мусиндо, который нужен господину. Вот теперь и она тоже останется без головы.
— Эй, ты, девчонка! — скомандовал господин Сэйки. — А ну, вставай!
Дрожа всем телом, Кими повиновалась. Она очень надеялась, что не описалась от страха. Умереть — одно дело. А когда над тобой при этом смеются — совсем другое. Рядом с ней поднялся Горо, потому что он всегда делал то же самое, что и Кими.
— Идиот, — возмутился господин Сэйки, — ты зачем встал? Я не велел тебе подниматься?
— Почтенный господин, — сказала Кими, — он на самом деле идиот, и ничего не соображает.
У одного из самураев отряда вырвался смешок. Самурай сумел его подавить — но господин Сэйки уже его услышал.
— Хидё, будешь дежурить по конюшне, пока я не отменю приказ.
— Да, господин, — отозвался Хидё, которому явно больше не было смешно.
— Показывай дорогу, девчонка, — распорядился господин Сэйки.
— Да, почтенный господин, — Кими поклонилась и двинулась вперед. Горо повторил ее движения, с запозданием на мгновение.
Кими очень надеялась, что если самураи и вправду приехали за старым Дзенгеном, то они только арестуют его, но не станут казнить. Для последователей учения дзен тюремное заключение и пытки были не так страшны, как для прочих людей, поскольку их монастыри и так мало чем отличались от тюрем — во всяком случае, так слыхала Кими. Их там морят голодом, бьют, лишают сна и заставляют целыми днями пялиться в стену. А если кто-то шелохнется или издаст звук, старший монах орет на него и бьет его палкой. Тому, кто засыпает, отрезают веки, а тому, кто не может усидеть в позе лотоса, ломают ноги. Если это так, то Дзенген будет в тюрьме, как дома. Кими бежала вместе с Горо к развалинам и надеялась на лучшее.
Но то, что произошло, потрясло ее воображение.
Когда самураи подъехали к развалинам, старик Дзенген сгребал граблями траву. Завидев их, он отложил грабли и поклонился, сложив руки в гассё.
Отряд остановился, все самураи, включая господина Сэйки, быстро спешились, опустились на колени и склонились в земном поклоне.
— Князь Нао, — сказал господин Сэйки, — князь Киёри, господин Сигеру и господин Гэндзи шлют вам свои наилучшие пожелания. Они просят, чтобы вы поставили их в известность, когда вы будете готовы принять гостей, и они тут же приедут.
— Спасибо, господин Сэйки, — отозвался старый Дзенген, — но я уже не князь, и того, кто был когда-то Нао, нету более. Я — Дзенген, идущий по Пути Будды, и не больше.
Господин Сэйки поднял голову и улыбнулся.
— Ну, может, все-таки немного больше.
Он махнул рукой. Таро выскочил вперед и с низким поклоном вручил Дзенгену свиток в футляре.
— По распоряжению верховного настоятеля секты Мусиндо вы вновь назначаетесь настоятелем этого монастыря.
Дзенген улыбнулся.
— Вот это да!
— Мы останемся здесь и поможем вам восстановить монастырь, преподобный настоятель. Князь Хиромицу дал нам дозволение нанимать в деревне столько работников, сколько потребуется.
— Если оторвать крестьян от их полей во время сева, их урожай уменьшится, и они будут от этого страдать. Я не нуждаюсь в их помощи, равно как и в вашей, господин Сэйки. Я восстановлю Мусиндо сам.
— Ну хотя бы позвольте нам доставить все необходимое.
— И в этом тоже нет нужды. Я воспользуюсь тем, что смогу найти. А чего я не смогу найти, без того я обойдусь.
— Один, без нужных материалов! Устрашающая задача. Мусиндо будет лежать в развалинах еще сто лет, если не больше.
— Я не один, — отозвался старый настоятель Дзенген. — Мне поможет Кими. Кими, ведь поможешь?
— Помогу, — сказала Кими. — И Горо тоже поможет.
— Маленькая девочка, идиот и развалины. Вы выбрали трудный путь, преподобный настоятель.
— Вовсе нет, господин Сэйки. Это путь опять выбрал меня.
После этого Кими и другие дети стали часто навещать Дзенгена. Оказалось, что он путешествовал куда больше, чем сказал поначалу. «Почти везде» было куда ближе к истине, чем «почти нигде». Он побывал во всех восьмидесяти восьми храмах Сикоку, служивших местами паломничества, — первый из них был основан свыше тысячи лет назад святым Кобо Дайси. Говорили, будто тот, кто совершит это паломничество искренне, с чистым сердцем, обретет освобождение от восьмидесяти восьми обманов чувств.
— А ты его обрел? — поинтересовалась Кими.
— Я обрел гудящие мышцы, сбитые ноги и солнечные ожоги, — ответил Дзенген.
Потом он отправился через Внутренне море на Хонсю и совершил путешествие к священной горе Хайе. Там он слушал проповеди самых прославленных буддийских учителей и исполнял ритуалы самых эзотерических и магических сект, стремясь освободиться от боли и страданий, причиняемых жизнью.
— И как, получилось? — спросила Кими.
— Надо быть дураком, чтобы верить в магию, — сказал Дзенген, — и надо быть еще большим дураком, чтобы пытаться найти жизнь без страдания. Как посреди огня спастись от жгучего пламени? Как среди льдов спастись от леденящего холода?
Монастырь, построенный настоятелем Дзенгеном, не очень походил на прочие храмы; куда больше он походил на то, что настоятель некогда построил в княжестве Сироиси, в бытностью свою одним из двухсот шестидесяти князей Японии. Он куда больше напоминал маленькую крепость, чем приют людей, ушедших от мира. Настоятель об этом сожалел, поскольку у него на уме вовсе не было никаких воинственных мыслей, но он попросту не умел строить никак иначе, поскольку слишком долго шел путем самурая.
Странные звуки, о которых рассказали ему дети — голоса не то демонов, не то призраков, — оказались не просто выдумкой. Звуки существовали на самом деле, жутковатые и вызывающие беспокойство, но для Дзенгена, потерявшего все и удалившегося от мира, они были лишь напоминанием о неотвратимости смерти и печали.
Постепенно, с течением времени на Дзенгена снизошел покой. В один прекрасный день он обнаружил, что в душе его царит мир. Нет, печаль не покинула его и даже не ослабела, отнюдь. Но Дзенген принял ее, и это все переменило.
Вопросы ценились чрезмерно высоко. Когда-то Дзенген думал, что вопросы более ценны. Теперь же он постиг, что и вопросы тоже совершенно бесполезны.
