— Это младенец, — сказал Го.
— Ты уверен? — переспросил Хиронобу. На лице его по-прежнему читалось сомнение.
— Да.
— Ты ее видел?
— Нет.
— И я нет, — сказал Хиронобу. — И даже моя мать. Никто не видел. Тебе это не кажется странным?
Го покачал головой.
— С этим ребенком что-то неладно, и потому родственники не слишком-то рвутся показывать его кому-то. Это вполне естественно.
Его замечание возбудило интерес у Хиронобу.
— Ты думаешь, она урод? Но не может же это быть настолько ужасно?
— Она не урод.
Младенец был безумен, и это внушало Го надежду. Конечно, все ведьму по сути своей безумны, но те, что проявляют свое безумие настолько явственно, имеют меньше возможностей обманывать людей и сбивать их с толку. Ведьма вполне может позволить себе быть уродливой. От них этого даже ждут. Впрочем, его мать уродливой не была. Даже напротив. И это помогало ей еще больше морочить людей.
— Вам лучше было бы повидаться с матерью, господин. Я думаю, она вскоре встретится с госпожой Новаки.
— А зачем это мне? — Хиронобу нахмурился. — Младенцы меня не интересуют, даже уроды — хотя если бы она была уродом, возможно, мне бы было немного любопытно. И я не хочу слушать женские разговоры. Мама с госпожой Новаки только и говорят, что про младенцев.
— Господин Бандан — ваш самый сильный вассал, — сказал Го. — Вы оказываете ему честь, навещая его сраженного болезнью потомка и выказывая сочувствие его семейству. Тем самым его обязательства перед вами становятся еще больше, а его связь с вами — еще крепче. Это — вопрос мудрого правления, а не разговоров о младенцах.
— Легко тебе говорить! Тебе-то не приходится с ними сидеть. — Но все же Хиронобу сделал, как ему было сказано, и отправился к двум дамам. У ворот монастыря он обернулся и окликнул Го: — А ты почему не идешь?
— Мне нельзя. Госпожа Новаки удалилась от мира.
— Тогда почему мне можно? Потому, что я еще маленький?
— Вам можно потому, что вы — здешний князь.
Видно было, что этот неожиданный для него ответ доставил мальчику большое удовольствие. Заулыбавшись, Хиронобу вошел в ворота.
— А вот и он, — сказала госпожа Киёми.
Хиронобу увидел свою мать и госпожу Новаки; женщины сидели в открытой комнате, выходящий во внутренний садик. Госпожа Новаки была той самой Но-тян, которая прежде часто запускала вместе с ним воздушных змеев, играла в прятки и рассказывала истории про призраков, когда им обоим уже полагалось спать. Это было до того, как он стал князем. И до того, как она так внезапно выросла. Сейчас она почти не походила на ту девочку, которую он помнил. И дело было не в ее одежде, хотя тусклое монашеское одеяние очень сильно отличалось от ярких кимоно, которые любила носить Но-тян. Ее лицо, обрамленное покрывалом, было лицом прекрасной женщины.
Госпожа Новаки поклонилась ему.
— Я сожалею, что причинила вам неудобство, мой господин.
Хиронобу поклонился в ответ.
— Я счастлив видеть вас снова, госпожа Новаки.
Он попытался придумать, чего бы еще такого сказать, но на ум ничего не шло. Новаки улыбнулась ему, и Хиронобу почувствовал, что краснеет. Когда она только стала такой красивой?
Госпожа Новаки сказала:
— Как же он вырос за столь краткий срок!
— Да, — согласилась госпожа Киёми, — дети… — Она вдруг запнулась на этом слове, а потом продолжила чересчур поспешно, — дети поразительно быстро растут.
— Вам есть, что предвкушать, — сказала госпожа Новаки. — Молодого господина ждет великолепное будущее.
Глаза ее увлажнились, но на губах играла улыбка, и ни единой слезинки не сползло по щеке.
Хиронобу не слышал детских воплей. Наверное, младенец спал. Незадолго до их с матерью поездки Хиронобу подслушал разговор двух служанок. Одна из них сказала другой, что она слыхала от служанки господина Бандана, что этот ребенок не кричит, лишь когда спит. Вторая же сказала, что слыхала от сестры одного из конюхов, что когда этот младенец кричит, кони впадают в панику и принимаются лягаться, пытаясь разбить двери денника и удрать из конюшни. Никто из служанок не знал никого, кто знал бы кого- то, кто мог бы сказать, что видел все это собственными глазами, но, тем не менее, обе были уверены, что смотреть на этого ребенка очень страшно.
Пока мать беседовала с госпожой Новаки, Хиронобу попытался как можно незаметнее оглядеть комнату. Он думал, что спящий младенец должен находиться где-нибудь поблизости от госпожи Новаки, но здесь его не было. Хиронобу был разочарован. Его терзало любопытство. Го сказал, что ребенок не урод, но Хиронобу ему не поверил. У нормальных детей не бывает такого жуткого, звериного голоса, и они не могут вопить так громко. Нормальный ребенок не мог бы нагонять страх на лошадей, особенно на свирепых боевых коней, на которых ездит господин Бандан и его самураи.
Как же она выглядит на самом деле? Хиронобу был уверен, что у этого младенца должен быть большой рот, и, может даже, морда как у медведя. И острые зубы. Ну, пока она еще слишком маленькая, чтобы у нее были зубы, но когда они появятся, они точно будут острые. Может, даже в несколько рядов, как у акулы. А может, у нее немигающие глаза, как у змеи? Густой мех, как у барсука, или короткая, жесткая щетина, как у дикого кабана? Длинный хвост, как у кошки? Должно быть, это настоящее маленькое чудовище! Неудивительно, что господин Бандан сослал свою дочь в такую даль от дома. А кто же отец ребенка?
До ее рождения служанки называли имена многих самураев, которые могли бы им оказаться, — самураев, состоящих на службе у господина Бандана, господина Хикари и даже у самого Хиронобу. Но теперь, как говорили служанки, уже никто таких предположений не строил. Теперь все были уверены, что это работа демона или призрака. Он мог использовать тело мужчины, но мужчина был всего лишь его орудием, и совершенно неважно, кто именно это был. Важно было совсем другое: что это за демон или что это за призрак? Чтобы произнести правильные молитвы, тот, кто изгоняет духов, должен знать, какой именно злокозненный дух повинен в содеянном. Заклинания, которые изгонят одного духа, с легкостью могут произвести на другого совершенно противоположное воздействие, и сделать его еще сильнее и ужаснее, чем прежде. Но все служанки единодушно сходились на одном: что ситуация сложилась воистину трагическая и очень опасная, и для всех намного лучше, что мать и ребенка отослали в монастырь, на север, поскольку злокозненное существо наверняка последовало за ним.
— Хиронобу, ты думаешь, что ты делаешь? — Слова матери застали Хиронобу врасплох. Он-то думал, что она не обращает на него никакого внимания. — Ты ведешь себя, словно вор, вынюхивающий, чем бы поживиться.
— Я ничего не делаю, мама. Я просто сижу здесь с тобой, потому что Го сказал, что так надо.
— Я уверена, что Го вовсе не хотел сказать, что тебе следует оставаться здесь. Теперь, когда ты выразил госпоже Новаки свое уважение, ты можешь вернуться к Го.
Но Хиронобу не спешил повиноваться. Он остался на месте и, упрямо нахмурившись, уставился на мать.
— Нет. Мой телохранитель и моя мать отсылают меня то туда, то сюда. Это не подобает князю.
Госпожа Киёми улыбнулась.
— В целом ты прав. Но это вполне подобает семилетнему мальчику. Так что будь хорошим мальчиком и делай, что тебе говорят.