– Для охотника за головами стены не преграда, – отвечаю я.
7. Тюрьма
Военная карьера не принесла мне высоких чинов Я – всего лишь капитан 4-го ранга, причем опять офицер запаса. Темно-синий мундир, серебристые погоны с красными просветами и четыре звездочки – пушечное мясо, линейные части. А вот с наградами мне повезло: полный комплект из пяти медалей Отваги, два Сердца – Бронзовое и Серебряное, скрещенные Мечи Победы и, выше всех, Рубиновая Звезда – знак Героя Вселенной.
За сражение в Зеленой Пирамиде наверняка получу еще один комплект Мечей, но это случится не скоро. Бюрократическая машина работает неспешно.
При виде парадного мундира, украшенного всеми подобающими регалиями, тюремная стража принимает стоику, однако почтение вертухаев не избавляет меня от тщательного досмотра. Меня просвечивают, обнюхивают и сканируют, после чего со множеством извинений требуют оставить в комендатуре кортик – единственный имеющийся при мне предмет, который можно назвать оружием Послушно отстегиваю ножны – все равно ведь я не собираюсь колоть арестанта булатным клинком. В последний раз побрызгавшись туалетной водичкой, достаю другой пульверизатор и направляю в рот аэрозольную струю дезодоранта. Теперь я готов к встрече.
Офицер охраны ведет меня по ярко освещенным коридорам, которые через каждые тридцать метров перегорожены решетками. Проверив выданный мне на входе идентификатор, охранники открывают проход, мы делаем несколько шагов, и решетка, лязгнув, снова опускается. Мы идем дальше и дальше по лабиринту камер и караульных постов, приближаясь к блоку для особо опасных госпреступников.
Сопровождающий говорит, что отсюда практически невозможно бежать. Зафиксирован всего один удачный побег за двести с лишним лет. Да и то из полусотни заключенных сумели уйти в джунгли только трое Погоня настигла их в тот же день
– Когда это случилось? – рассеянно интересуюсь я.
– Давно – Смутившись, офицер признается, что не помнит точной даты. – В позапрошлом веке
Мы уже почти на месте, когда мой блокнот, проснувшись' принимается пищать. На голограмме – Джузеппе. Смотрит на меня подозрительно и спрашивает:
– Ты отказался от выгодного контракта, чтобы поговорить с преступником? Непохоже на тебя.
– Не отказался, а всего лишь отсрочил подписание. Считаю своим долгом побеседовать с земляком и однокурсником, прежде чем он будет казнен.
– Во-первых, он не будет казнен, – информирует Накамура. – Отделается долгим заключением. Во- вторых, ты никогда не страдал сентиментальностью, если дело не касалось твоих ближайших родственников.
В ответ на последний довод я многозначительно изрекаю:
– Некоторые люди с годами меняются.
Полковник Тай-по – за последние события он тоже получил очередное звание – сверлит меня тяжелым взглядом, полным самого искреннего недоверия. Потом произносит с угрозой-
– Надеюсь, ты не собираешься выкинуть какой-нибудь финт7
– Успокойся, Джу – Я жизнерадостно улыбаюсь. – Клянусь, я даже пальцем его не трону Кстати, оружие у меня отобрали на входе.
– Знаю, – ворчит полковник – Но такие мелочи тебя обычно не останавливают.
Он подозревает, даже догадывается, что я намерен сделать Однако веских причин, чтобы задержать члена Высшего Резерва, у полковника нет. Джузеппе покачивает головой и дает отбой.
Стража открывает последнюю решетку, и я вхожу в комнату для свиданий с подследственными. Стол и стулья привинчены к полу Через минуту вводят Хаджи Альфонса. На нем наручники и ошейник, который начнет сигналить, если заключенный покинет отведенный ему сектор тюрьмы. Справа и слева замерли в готовности два охранника, так что никто из нас не сможет сделать ни единого лишнего движения.
– У тебя опять новый одеколон? Неприятный запах, – криво усмехаясь, говорит Аль-Зумруд.
– Зато полезный
Сажусь напротив и покашливаю, добавляя к аромату лосьона не менее противный запах дезодора.
– Ты вроде осунулся, – замечаю я, машинально посмотрев на часы. Остается 29 минут. – Плохо кормят?
– Не в питании дело, – Он морщится. – Зачем ты пришел, неужели ностальгия одолела? Шмыгнув носом, жалуюсь.
– Здесь душно.
Снова достав пульверизатор, я обильно обрызгиваю себя, между делом пустив густую струю на бывшего члена Политкома и несбывшегося премьера. Покончив с этим делом, говорю:
– Извини, раньше заглянуть не мог. Во-первых, ждал, пока закончится следствие по твоему делу. Во- вторых, были заботы поважнее… – Мимолетный взгляд на табло часов – осталось 27 минут. – Не мог же я пропустить большой сбор клана.
– Большая Змея… – Он презрительно кривится – Тебя угораздило родиться в самом захудалом клане планеты. Никто из наших даже не слышал о таком племени
– Не слышал, потому что такого племени не существует в природе. На самом деле я из Горного Моря.
Его лицо искажает гримаса отвращения и ненависти. Имя клана, сильно поредевшего, но не покорившегося сепаратистам-наци, поражает Хаджи Альфонса не хуже, чем пуля «Тираннозавра-120». Аль-Зумруд бормочет:
