азиатов с точки зрения европейцев это, как минимум, глупо, да и вообще не нужно, а потому решил расспросить гостя подробнее на тему столь непонятной отзывчивости профессора, поскольку точно знал, что сентиментальность в таких масштабах тому не свойственна.
— Девочки, вы лясы и в автобусе сможете продолжить точить, — ехидная физиономия капитана Артемьева бесцеремонно заглядывала в дверь. — Интуриста одевать ещё надо.
— Костя, ты заходи. Чайку, кофейку? Я тут типа за главного остался, милостию начальства. Так что угощаю.
— Всё-то тебе, Нимов, чаёвничать. В пути догонитесь. Поднимайте свои зады и пошли в эксперименталку. Времени не так много.
— Куда? Зачем в эксперименталку?
— Прямое указание Никонова: одевать всю группу в обкатанные экспериментальные модели. Там у Зубова такая красота — пальчики оближешь. Расщедрилось наше начальство.
— О как. Получается и твоего главного в это втянули.
— Я тебе, Макс, ещё не такое расскажу. Все отцы-командиры наши подорвались куда-то в ноль три ноль ноль. Вид у них был помятый… да не заморачивайся, знаю я, что тут у вас вчера творилось… так вот, помятый, но трезвый. Как мне дежурный рассказал, завалились они до этого всей своей шайкой-лейкой аккуратненько к Зубову в отдел, откуда вышли в такой снаряге и с таким оружием… дежурному, по его словам, в тот момент пригрезилось, что институтская легенда о боевых роботах стала реальностью. Ну а эти наши полководцы у шлемов забрала подняли, ухмыльнулись, пожелали спокойного дежурства и свалили, прикинь. Но это ещё ерунда. Знаешь, на чём поедем?
— Ты меня не пугай. Мамонта что ли дали?
— Если бы. Маму туда погоним.
— Погоди. Как Маму? Это та разработка для экспедиций, которая вроде как эвакуационная или кашээмная, вас вояк хрен поймёшь, и которой на все аномалии с пробором положить? Она же не доработана толком.
— Не вояк, а сопроводителей. Никонов сказал, что вполне себе доработана.
— И кто за рулём?
— Захаров. Он на ней месяц на полигоне резвится, ходовую проверял. Говорит, что до Третьей точно доедем, там же с дорогами нормально всегда было. Вот только смущает меня это всё.
— Не то слово — меня тоже. Какой им смысл нас в эксперименталку полностью одевать и на экспериментальном транспорте в регулярный рейс отправлять?
— Я тебе Нобель что ли? Чиста экспериментальный рейс. Чиста поэкспериментировать. Спроси чё полегче.
— Кстати, а что везём-то, и кто ещё с нами едет?
— А вот только мы вчетвером и едем. И везём мы, друг мой, много вкусной и полезной пищи, если верить документам, так что, если что — с голоду не помрём. Давай, сворачивайся уже.
Один из лаборантов Зубова заливался соловьём, расписывая все преимущества выдаваемой брони по сравнению со штатной. По его словам выходило, что в процессе совместной работы с электрониками удалось создать нечто, способное при попадании в какую-либо агрессивную среду если не защитить, то позволить продержаться в живых куда как большее время. Присутствовал в этом чуде бронестроения и собственный процессор, который, по словам лаборанта, мог образовывать тандем с исследовательским компом. Также в броню был встроен свой независимый медицинский модуль и были ещё какие-то прибамбасы, но суть их Макс не понял, однако по виду Артемьева, который с серьёзным видом кивал головой, сделал вывод, что эти примочки лишними точно не будут. Что-то похожее было и с компами — если верить лаборанту, им наконец-то удалось создать систему, формирующую изображение прямо в сознании у пользователя. Как Макс понял, достигнуто это было за счёт использования одной из разновидностей артефактов, могущих воздействовать на сознание из искусственно выращенной основы глаза «говорящей свинки». Впрочем, зная какие сюрпризы можно ожидать от Аномальных, экран создатели убирать не стали. Максу было предложено надеть комп на руку и оценить новинку на практике. Лёгкое жжение в руке и перед глазами развернулось меню, подобное тому, какое было в простых компах, но с некоторыми дополнениями. Лаборант с гордым видом поведал о том, что подобная телепатическая связь сознания пользователя и компа является двусторонней, а потому предложил проверить это на практике и силой мысли изобразить что-нибудь на экране. С пятой попытки у Артемьева и с седьмой у Макса наконец-то получилось написать на экранах слово из трёх букв, после чего оба с авторитетным видом признали, что оружейкой проделана большая работа, которую санитары Аномальных не смогут не оценить по достоинству. Лаборанты смущённо зарделись.
С оружием Макс не понял ничего, кроме того, что оно мощное, точное и очень многозарядное. Оружейная специфика никогда не была его коньком, Артемьев же лучился радостью как школьник, дорвавшийся до ларька с мороженым.
— А всё-таки хорошо, что машинки наши не с простыми номерами. — Артемьев вёл одну из институтских «буханок» в сторону Калуги, под которой располагалась перевалочная база, она же транспортный цех, где институт держал свой специальный транспорт, предназначенный исключительно для работы на Аномальных Территориях. — Вот едем, никто нас не останавливает. Хотя не представляю, как мы на Маме поедем — она ж здоровенная, а там дороги узкие.
Почему этот транспорт, изначально проектировавшийся для доставки различных грузов, назвали Мамой, в институте точно не знал никто, что только способствовало возникновению о нём легенд ещё до его ввода в эксплуатацию. Видом своим он походил на бронированный автопоезд, у которого кабина водителя и фургоны были соединены переходами. Изначально планировалась только относительно лёгкая броня, но в какой-то момент на машину положило глаз начальство, в результате транспорт получил полный комплекс защиты от всех известных аномалий, подобие бульдозерного ножа на морде, несколько оружейных модулей и небольшой, однако весьма продвинутый центр связи. Сопроводители сразу же записали её в кашээмки, поскольку если на тех же Мамонтах можно было пусть и медленно, но всё же ехать по бездорожью, то Мама на пересечёнке увязла бы сравнительно быстро, да и видно по ней было, что не для боевых действий она предназначена, скорее для перевозки важных чинов.
— Захаров нас там уже заждался, — продолжил Артемьев. — Не терпится ему в реальных условиях это чудо техники опробовать.
— Костя, а ты точно только еду везёшь? — Макса всё происходящее очень сильно настораживало. — Нас вырядили так, как не наряжают военное сталкерьё. Нам приказали отогнать туда груз продуктов на транспорте, который если и предназначен для транспортировки чего-то, то никак не еды.
— А я почём знаю? У меня приказ это всё дело туда доставить, но мне ни слова не сказали о том, что я же его погоню назад. Может они оттуда что-то особо ценное вывозить собрались, оборудование, к примеру. В конце концов — как я понял, тебе туда вообще необязательно было ехать, однако же ты поехал почему-то.
— Японца я этого сопровождаю, чего тут непонятного.
— Оправдание принято.
— Костя, какие оправдания, ты о чём?
— Да у тебя на лице написано, что проблемы этого японца тебе до задницы. Тебя гораздо больше волнует, что твоё начальство умотало на пикник, а тебя на него почему-то не пригласило.
— Я, кажется, понял: кто-то у нас тут подвергся облучению каким-то сильным пси-артефактом и его пробило на телепатию.
— Вот честно, Макс, мне это самому всё не нравится, но я при этом почему-то спокоен: Никонов не стал бы темнить, если бы этот рейс действительно представлял для нас опасность, не в его это правилах посылать подчинённых на убой, предварительно им об это не сообщив. Дай трубку, Захарову позвоню, чтобы Маму прогревал. Подъезжаем уже.
— Знаешь-ка, — продолжил он через некоторое время, — как в Маму сядем, ложился бы ты спать. Раньше утра всё равно не приедем, развлечений в дороге нам по любому никаких не светит — не догадались на борт бабу резиновую забросить, да ещё и неизвестно, что нас завтра ждёт. Нужен ты нам завтра, зёнками пустыми хлопающий.
Совет был дельный и не воспользоваться им было бы неразумно. Завалившись в одно из кресел
