– Чтобы страх был. Чтобы их боялись больше, чем Бога. Кто Бога боится, тот ничего не боится. А если их не боятся, их нет со всеми их ретортами и капиллярами. А доктору Сапсу органы здоровые нужны. Казнят молодых и здоровых, так что Трансцедосу есть чем поживиться. Он же пересаживает все, ему бы голову Фавста, тогда он и головы пересаживать начнет.
– Где же теперь Фавст?
– У себя. Снадобье для Клер готовит.
– Он поможет ей?
– Как Бог даст. Нельзя мне говорить иначе, ты глупостей наделаешь.
– А со мной что?
– На днях с тебя снимут гипс, и тебе надо с Кирой быть, хоть Клавдия обидится, но ей что, с ней Чудотворцев.
– А что сейчас Кира?
– Плохо ей, как всегда, но если кто тебя любит, так это Кира. Ее тоже голыми руками не возьмешь. Она решила Ярлова наказать, а наказывает Клавдию… из ревности. Могилу Чудотворцева собирается раскапывать, чтобы доказать: Чудотворцев лежит в могиле, а не пишет книг и по телевидению не выступает.
– На «Красной»-то «Горке», тетя Софи, кто не выступает.
– «Красная Горка» – не реторта. Дай срок, мы «Фауста» покажем.
– И кого вы будете играть? Маргариту или Елену?
– А ты угадай. Скоро Платон Демьянович закончит «Действо о Граали» с мелодией бессмертия. Кто услышит, тот не умрет.
– Как воскреснет тот, кто не умрет?
– Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся, – ответила она. – Ну, Христос с Тобой. – Софья Смарагдовна меня перекрестила. – Смотри, Киру не покидай! А уж я за тобой присмотрю.
Через несколько дней с меня сняли гипс. И в тот же день, опираясь на палку, я отправился на мочаловское кладбище, где меня ждала Кира. От Трансцедоса до кладбища недалеко, что давало всегда повод для мрачных шуток. Кира ждала меня у ворот. Увидев, что я пришел без Клавдии, она вцепилась в мою руку и больше не отпускала ее. Мы дошли до ограды, в которой ложилась еще одна могила. На ней уже был установлен крест без надписи, как принято в нашем роду. Два мужика копали в ограде. Я осмотрелся, кто пришел. Людей было совсем немного. Телевидение не приехало, хотя Кира рассчитывала именно на телевидение. Разумеется, Клавдия тоже не пришла. «Мне до этих раскопок дела нет. Мы с Платоном Демьяновичем должны работать. А вечером я тебя навещу», – сказала она, выходя вместе со мной за ворота Трансцедоса. С удивлением я заметил у ограды Николая Филаретовича Параскевина. Я знал, что он оплачивает отдельную палату для Клер. Он был не только бодр, но и весел. В этом году ему исполнилось девяносто шесть лет, столько же, сколько Платону Демьяновичу, когда тот отошел. Очевидно, деда Параскевина интересовали результаты эксгумации по личным причинам. Он поцеловал руку Кире, к чему та не привыкла, с непривычной сердечностью пожал руку мне. В это время к ограде подошел мужичок в очках, с портфелем. Он был в явном подпитии.
– Что же вы, дамочка, делаете? – обратился он к Кире. – Я не давал вам разрешения копать здесь. – (Это был заведующий кладбищем или директор, словом, начальник.)
– У себя в ограде что хочу, то и делаю, – отрезала Кира.
– Хоронить здесь без разрешения запрещается, – окрысился директор.
– Да я же никого не хороню, – ответила Кира. – Просто посмотреть хочу.
– Нечего тут вам смотреть. Здесь никто не похоронен.
– Как «никто»? Здесь похоронен мой отец, профессор Платон Демьянович Чудотворцев.
– Никакой профессор Чудотворцев здесь не числится.
– Как не числится? Я всю жизнь хожу на могилу к моему отцу.
– Это ваше личное дело, к кому вы ходите. Вот Серафима Федуловна Чудотворцева здесь похоронена. И этот, как его… Меровейский.
Кира всхлипнула. Какой-то журналист сказал, что раскопки проводятся с научной целью. Дед Параскевин отвел начальника в сторону и сунул ему какие-то деньги.
– Ну разве что с научной, – смилостивился начальник. – Только будьте любезны все по-прежнему закопать.
– Действительно, с похоронами Платона Демьяновича странная история вышла, – заговорил вдруг дед Параскевин. – У Платона Демьяновича была сиделка, можно сказать, не сиделка, а друг дома, но сиделок лучше не бывает: сама Софья Смарагдовна. Тут-то и вышел грех, а может быть, и не грех, не знаю, как сказать. Павлу Платоновичу, старшему сыну профессора, позвонили, чтобы срочно приезжал. Приезжает он в своем обычном состоянии, то есть выпивши, приезжает не один, а со своей тогдашней дамой; что с него возьмешь: артист, и только. Вот приезжают они, а на даче никого нет, и Платона Демьяновича нет. А по телефону, видно, сказали ему, или он так понял, что, мол, папенька скончался. Идет Павел Платонович по улице, плачет и всем встречным говорит: «Папашу в Монсальват увезли». Кто думает, что профессора увезла «скорая помощь», а кто полагает, что повезли его в морг. Подружка Павла Платоновича каких-то его дружков пригласила могилу копать. Лето было, время жаркое, на кладбище никого нет, никто не препятствовал. А Павел Платонович совсем сдал, все повторял: «Монсальват… Монсальват…» – и повела она его в ближнюю рощицу отдохнуть. С дружками, видно, расплатилась она заранее. Возвращаются, а никого нет, и могила засыпана. Не иначе как без них гроб привезли и закопали.
– Но постойте, тут никто никогда не был похоронен, – сказал один из «мужиков», занятых раскопками.
– Как «никто»? – вскинулась Кира.
– Посмотрите сами, госпожа хорошая, право же, никто. Засыпать, что ли?
Кира не возражала, лишь оперлась на мою руку всей своей тяжестью, хоть была совсем легонькая. Я отчетливо чувствовал, что за спиной у меня стоит Платон Демьянович, и не один. Справа от него отец Иоанн Громов, а слева Фавст. И тут же раздался удивительно знакомый голос:
– Последний же враг истребится – смерть.
Конец первой книги
Примечания
1
2
Моя медицина помогает от бесплодия, мадам, но зачатие исходит от Бога (
3
А вы, мосье, не могли бы заменить Господа Бога в этом деликатном деле? (
4
Как дела, мосье?.. Ваше здоровье нерушимо, я уверена. Ваша кровь – лучшее лекарство. Ваша кровь переживет все трудности вашей жизни, я вам гарантирую. Пуссен хранит… но нет, ваша кровь хранит ключ…
Жаль… наша очаровательная вестница вне игры. Да, Клер, бедняжка… но ее судьба ясна, как ее имя. Она тоже выживет… Не беспокойтесь! С вашей кровью она переживет сама себя.
