Эмелия ответила на поцелуй, горячо, страстно, каждым движением языка показывая мужу, что она тоже может быть настойчивой.
Хавьер прижал жену к стене, стремительно, как фокусник, расстегнул молнию платья, которое тут же соскользнуло и собралось у ее ног черной шелковой лужицей. Эмелия царапала ремень брюк мужа, стремясь поскорее добраться до средоточия его мужской силы.
— Не здесь, — прошептал Хавьер. — Алдана может войти, чтобы убрать со стола. Пойдем наверх.
У Эмелии появился шанс прекратить это безумие, но она в который раз позволила сердцу переспорить разум.
Потом она с трудом могла припомнить, как они добирались до спальни, останавливаясь на лестнице едва ли не на каждой ступеньке, чтобы поцеловаться. Когда испанец наконец прижал ее к простыням на их большой кровати, Эмелия была пьяна от возбуждения.
Хавьер снял с жены бюстгальтер, жестом собственника погладил груди, прежде чем подвергнуть их огненной пытке поцелуями. Спустившись ниже через гладкую долину живота Эмелии, он немного задержался, играя языком с круглой кнопочкой пупка, и лишь затем его голова оказалась между ее бедер. Эмелия хватала ртом воздух, пока муж пробовал ее на вкус. Волны блаженства докатывались до нее издалека и одна за одной, все быстрее, пока не нахлынули и не затопили молодую женщину приливом в неукротимом море чувственного удовольствия, подобного которому она еще не испытывала.
Испанец вошел в нее, сначала довольно жестко, но уже через несколько мгновений взял себя в руки, пробормотав что-то, похожее на извинение. Он наращивал ритм постепенно, с каждым толчком проникал все глубже, с каждым резким вдохом приближал Эмелию и себя к очередному свободному падению в бездну оргазма.
Он кончил почти сразу после нее, с низким горловым рыком, который отозвался в Эмелии сладкой дрожью. Только в такие моменты Хавьер позволял себе быть уязвимым. Она льнула к мужу, пока он изливал в нее свое семя, молясь, чтобы он, насладившись, не откатился в сторону и не испортил этот волшебный миг.
— Я не слишком тяжелый для тебя? — Дыхание испанца пощекотало ей шею.
— Нет. — Пальцы женщины пробежали по спине мужа как по клавишам рояля.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет.
— Ты все еще несчастлива?
Эмелия вгляделась в его лицо, гадая, не насмехается ли Хавьер над ней. Ей показалось, что нет, но ее муж мог быть невозмутимым как памятник, когда хотел. Прочитать что-либо в его темных глазах казалось невыполнимой миссией.
— Иногда я сама не в силах понять, что чувствую, — уклончиво ответила она.
— Полагаю, я это заслужил.
Эмелия позволила тишине подчеркнуть значительность этого почти извинения. Через минуту-другую Хавьер поднялся и протянул ей руку:
— Пойдешь со мной в душ?
Теплая вода приятно покалывала их обнаженные тела. На сей раз поцелуи Хавьера были мягче, он никуда не торопился, исследуя самые чувствительные уголки рта жены. Но эрекция, которую Эмелия ощущала животом, не оставляла сомнений в его намерениях. Она встала на колени и взяла тяжелый, горячий член мужа в руки, поглаживая как охочего до ласки экзотического зверька с очень тонкой шкуркой. Ей показалось, что там, наверху, Хавьер временно перестал дышать.
— Осторожнее, милая, — предупредил он. — Я могу не сдержаться.
— Мне все равно, — бесшабашно отозвалась Эмелия.
Бросив на мужа вызывающий взгляд из-под ресниц, она обняла его твердый ствол губами. Испанец выругался. Язык молодой женщины скользил взад-вперед по всей внушительной длине, она забирала его в себя так глубоко, как могла. Хавьер уперся ладонями в стеклянные стенки душевой кабины, расставил ноги, мощная волосатая грудь вздымалась и опадала, несмотря на все попытки контролировать дыхание.
— Тебе не нужно доводить до конца, если ты не хочешь, — прохрипел он, но между словами Эмелия услышала совсем другое: «Пожалуйста, не останавливайся».
— Мне нравится ласкать тебя. Ты же целуешь меня туда, будет только справедливо, если я сделаю для тебя то же самое.
Испанец сглотнул и сжал челюсти, когда губы и язык жены вернулись к работе над его набухшим жезлом. Эмелия чувствовала яростную пульсацию под шелковистой кожей. Ее муж приближался к точке без возврата, и ей чрезвычайно нравилось иметь над ним такую власть.
Вздрогнув всем телом, он выплеснул семя. Эмелия легко поднялась, прополоскала рот под теплыми струями воды. Хавьер молчал, просто напряженно смотрел на нее черными как ночь глазами. Эмелия замерла в предвкушении, когда он взял губку и принялся намыливать ее: сначала шею и плечи, потом — грудь и живот. Круговые движения шершавой губки в его руках заставляли ее нервные окончания танцевать на цыпочках, а кости — плавиться от любовного жара.
Испанец сжал ее лобок, нащупал пальцем саднящий от возбуждения бугорок клитора. Теперь настала очередь Эмелии после резкого вздоха задержать дыхание. Хавьер опустился перед ней и приник губами к нежным складочкам между ног. Он ласкал жену языком, пока она, содрогаясь от наслаждения, не начала оседать в его объятия как тряпичная кукла.
Он поймал ее, обессиленную, и поднялся вместе с ней. Голова Эмелии покоилась на широкой груди мужа, она ощущала щекой биение его сердца. Хавьер высвободил одну руку, чтобы погладить жену по мокрым волосам. На мгновение Эмелии показалось, что вот сейчас он признается ей в любви.
Но он конечно же не признался. Вместо этого выключил воду и бережно завернул ее в полотенце, словно она была маленьким ребенком.
Эмелия вышла из душа, стараясь обуздать разочарование. Неужели физическое влечение и правда было единственным, что держало Хавьера рядом с ней? Насколько его хватит? Что, если испанец пресытится ею и найдет еще кого-то для воплощения своих эротических фантазий? Эта мысль пронзила сердце как стрела. Эмелии было неприятно даже думать о тех женщинах, с которыми Хавьер спал до нее. Он никогда не рассказывал о них, она никогда не спрашивала, но примерно представляла, сколько их прошло через его постель, не оставив следа.
— Почему такое нахмуренное лицо? — спросил Хавьер.
— Я… просто задумалась.
— О чем? — Он потянулся погладить жену по щеке.
— Не знаю. О том, к чему это все нас приведет, наверное.
Он опустил руку, не прикоснувшись к ней.
— Жизнь не всегда возможно разложить по маленьким красивым коробочкам, Эмелия. И она не всегда дает нам то, что мы хотим.
— А что ты хочешь?
— То же, что и большинство людей. Успеха, достижения целей, самореализации.
— Как насчет любви?
— Я никогда не тешил себя иллюзиями, что любовь остается с человеком на всю жизнь. Она приходит и уходит. Она не из тех чувств, на которые я привык полагаться.
Эмелия мысленно дала себе пинок за то, что сама напросилась на новую обиду. Если бы Хавьер любил ее, он наверняка уже сказал бы ей об этом. У него было почти двадцать три месяца, не считая нескольких экстремальных последних дней.
— Ложись в постель, querida. Ты выглядишь как усталый ребенок.
Она улеглась, с тоской думая, что не сможет заснуть после того, как провела почти весь день в забытьи после укола. Но когда Хавьер прижал ее к себе, Эмелия закрыла глаза, расслабилась и с мягким вздохом провалилась в сон.
Испанец баюкал ее в объятиях, гладил шелковые пряди волос, вдыхая их естественный свежий запах. Спящая Эмелия выглядела особенно юной и беззащитной. Мягкий рот чуть приоткрылся, одна рука лежала у него на груди, прямо над сердцем.
