ничего полезного она там не нашла. Говорил Нахчоев с неизвестным, у которого голос был низкий и хрипловатый, но сквозь него пробивался вроде бы высокий. Речь шла о деньгах…
И тут Денисию осенило: «Да это же был Карлуша! Ну да, девочка точно определила то, что сама она чувствовала, но передать не могла. Именно этот голос, хрипловатый басовитый тенорок».
Денисия попыталась припомнить голос Валева и не смогла.
«Что толку, — подумала она, — когда человек злится, голос сильно меняется, а Карлуша злился. К тому же Валева я ни разу живьем не слышала, только по телевизору. Что делать?»
Голова пошла кругом.
И тут в памяти всплыла фраза Аронова: «И делается все это под крылом у Добрыниной. Мария Владимировна, высокая душа, вдов в обиду не дает, всячески им помогает, а кое-кто из этой организации ее добрым именем пользуется во благо бандитам».
— Все, терпение мое лопнуло! Пора отправляться к Добрыниной! — решила Денисия, бросаясь к телефону и набирая номер, данный Ларисой.
— Скажите, пожалуйста, Добрынина из Австрии когда приезжает?
— Добрынина уже в Париже, — услышала она в ответ и решила: «Сейчас же к ней!»
Денисия торопливо сунула в сумку папку с документами и дневник, собираясь мчаться в офис Конгресса, но тут раздался стук в дверь. Она затаилась, подумав: «Открывать не буду, это Аронов».
Стук повторился, за ним последовал окрик:
— Эй! Есть кто живой?
«Точно он, — рассердилась Денисия и озабоченно глянула на часы, — черт, как не вовремя».
Она поняла, что так просто он не уйдет, а время летело неумолимо. Словно учуяв ее колебания, Аронов предупредил:
— Я знаю, вы там, вы из номера не выходили, поэтому буду под дверью стоять, пока не откроете.
Пришлось открывать.
— Проходите, — сердито сказала она, — но знайте, я очень спешу.
— Куда? — удивленно спросил он.
— Я не обязана перед вами отчитываться. Впрочем, скажу: похоже, вот-вот произойдет знаменательное событие, но при условии, что я поспешу.
Аронов усмехнулся:
— Может, в вашей жизни как раз тогда произошло знаменательное событие, когда вы меня встретили.
Денисия фыркнула:
— Не понимаю, о каком событии идет речь.
— О том самом, которого так жаждут все юные девы.
— И чего же все они жаждут? — скептически поинтересовалась Денисия.
— Явления сказочного принца, или вы ничего не слыхали о Золушке?
— Слыхала и даже читала, — заверила она. — Кстати, еще ребенком меня переполняла зависть вовсе не к судьбе самой Золушки.
— Да-а? — притворно удивился Аронов. — Кому же вы, будучи крошкой, завидовали?
— Ее крестной, фее. Значительно заманчивей что-то уметь самой, чем ждать милостей от сомнительных принцев. Сидеть у окошка и ахать: «Ах, как он там, придет или не придет? Заметит или не заметит?» Что может быть оскорбительней для современной женщины? То ли дело фея. Она все решает сама.
Аронов задумчиво поскреб в затылке:
— Оригинальный ход мыслей. Лишний раз убеждаюсь, что мы очень подходим друг другу. Я тоже оригинальности не лишен. У вас свой взгляд на Золушку, а у меня — на Деда Мороза. Знаете, что я ответил, когда на новогоднем утреннике массовик-затейник с фальшивой радостью спросил: «Дедушка Мороз к нам в гости идет, и что он, детки, на спине несет?»
— И что же вы ответили? — нервно поглядывая на часы, спросила Денисия.
— Я своими ребячьими устами изрек истину; «Дедушка Мороз на своей спине несет свой собственный радикулит!»
— Почему — радикулит?
— А что еще у него может быть, если он с утра до вечера на себе тяжелые мешки с подарками таскает?
— Да, вы правы, — согласилась Денисия, — радикулит он точно заработал, но, надеюсь, вы не только с этим пришли. Потрясающую новость о радикулите Деда Мороза можно было и позже мне сообщить. Напоминаю, я страшно спешу.
Аронов отступил на несколько шагов, окинул Денисию заинтересованным взглядом и с патетикой воскликнул:
— О, она спешит! Она в Париже всего третий день, еще никого здесь не знает, но уже страшно спешит!
Вся в делах! Потрясающе деловая женщина! — И неожиданно заключил:
— Вот за это я вас и люблю.
— А как же ваша гоп-стоп-модель? — ядовито поинтересовалась Денисия.
— Я с ней расстался.
— Почему же?
Аронов гордо изрек:
— Терпеть не могу насилия. Особенно над своим карманом. Я, как нормальный мужчина, предпочитаю щедро отдавать женщине сам, а не расставаться с честно заработанным путем пинков, оскорблений и вымогательства.
— Ах вот оно что! — прозрела Денисия. — Поэтому вы регулярно и признаетесь мне в любви, что заранее знаете: я от щедрости вашей обязательно откажусь. И при этом я ничего не едала слаще морковки.
Судя по всему, вам показалось, что со мной можно обойтись минимальными средствами.
— Нет, мне так не показалось, — с усмешкой возразил Аронов.
— Почему? — удивилась она.
— Потому, что нервы, как и свое здоровье, я превыше денег ценю. Практика же показывает, что с вами все это достояние сохранить крайне трудно. Вот, спрашивается, куда вы сейчас собрались? И что у вас в сумке?
Он сделал к ней шаг; Денисия отступила и, прижимая сумку к груди, ответила;
— Не ваше дело.
Аронов мученически закатил глаза, набрал полную грудь воздуха и с таким напором выдохнул, что шевелюра над его высоким лбом пришла в движение.
— Сейчас мы будем ругаться, — сообщил он. — Для удобства лучше нам перейти на «ты».
— Нет, — отказалась Денисия, предусмотрительно отступая еще на шаг.
— Как вам будет угодно, — вежливо согласился он и вдруг завопил:
— Куда ты идешь?!
— А почему ты орешь?! — в тех же тонах ответила и Денисия.
— Потому, что я Аронов! — рявкнул он и миролюбиво пояснил:
— Разминка окончена, приступаем к следующей части программы. Я сам тебе скажу, куда ты намылилась.
— Куда?
— К Добрыниной.
— Я не буду вам отвечать, и не тыкайте мне, пожалуйста.
Он кивнул:
— Ясно, боишься не удержать дистанцию.
Денисия, с утроенной силой прижав к себе сумочку, отступила еще на шаг, а он усмехнулся:
— Я говорю о другой дистанции.
Она рассердилась:
— Оставьте меня в покое. Вы меня не отговорите, я все равно пойду.
