перед тобой труп. С незнакомым лицом. С деревянными руками и ногами. Труп!!! Безжизненное тело, равнодушное и чужое… Только что оно по-дружески ненавидело тебя, а теперь лежит безразличное и немое. И карой небесной именно в этот момент осознаешь то, чего не понимал раньше: тело это… Да-да, тело — человек, разве это не одно и то же? Это тело всегда было (было!) родным. Легкое подрагивание бровей, кривая улыбочка, нервные движения длинных и тонких пальцев, падающая на лоб прядь волос — все, на что я так безучастно взирал совсем недавно, сейчас, в эту трагическую минуту, составляет для меня наивысшую потребность. Разум сатанеет от горя, сердце заходится от боли, от жестокого осознания безобразной истины: губ этих и бровей не увижу уже никогда.
Никогда!!! Никогда… Невозможно вдохнуть в бездыханное тело жизнь.
Но есть истина и пострашней: виной тому я сам… Я, смирный, ленивый, законопослушный… Уму непостижимо, как со мной могло такое случиться? Совсем недавно жил (как все) обычной скучной жизнью: ел, спал, работал, изредка веселился, искал удовольствий, мог предсказать каждый свой шаг, лениво строил планы…
Планы. Планы, планы, планы… Воистину золотые слова: расскажи Господу о своих планах, пусть Всевышний посмеется… Час назад я ненавидел Заславского и сам готов был его убить, а теперь он мертв, и мир стал пуст. Мгновенно выяснилось как много его во мне: куда ни глянь, везде Заславский. С первых шагов моей жизни. Везде. Везде.
Виктор лежал у камина. Лежал вниз разбитым лицом. В своем новом щегольском пиджаке цвета детской неожиданности, в нелепых молодежных туфлях… Казалось, прилег отдохнуть. Но почему на пол? И почему такая неудобная поза? Одна рука подогнута и спрятана под живот, вторая вывернута, словно тянется к угольным щипцам. С ужасом я увидел на его окровавленном пальце обручальное кольцо с инициалами Марии, все то же кольцо. Он тянулся к щипцам. Нет, он тянулся не к щипцам. Щипцами Мария его убила. К чему же он тянулся?
— Маша, — спросил я, — как это произошло?
Она покачала головой:
— Не знаю, не знаю, как это получилось. Он хотел меня ударить. Он обманывал меня. Он хотел уйти к другой, я его убила. Случайно. Он все равно для меня умер. Он сказал, что любит ее.
Мария не смогла произнести вслух имени моей первой жены. Она покосилась на кресло, стоящее у камина. В кресле лежал диктофон. Я понял куда тянулся Виктор. Я понял все, что произошло. Мария вышла из моей квартиры и сразу прослушала диктофонную запись. Взбешенная, она позвонила мужу и вызвала его на дачу. В квартире выяснять отношения было невозможно, там под арестом сидела Варвара. Мария что-то такое сказала Виктору, что он мигом примчался на дачу. Ему нельзя было ехать…
Мария слишком много пережила в эти последние дни. Виктора она теряла и хорошо понимала это. Я видел, как она металась, страдала… Добили ее мы с Варей. И здесь не обошлось без Мархалевой. Это она подговорила меня, дурака, устроить фарс с женитьбой. Этого делать было нельзя, ведь именно у меня Мария искала защиты. Я предал ее. Конфликт с мужем, с дочерью, предательство друга… Все в один миг. Кто сможет пережить такое? Чей разум не помутится?
В смерти Виктора виноват я — не Мария. Бедная, затравленная жизнью женщина, беспомощная и растерянная — какой с нее спрос? Я глянул на Марию. Она была спокойна, но как раз это спокойствие и пугало меня.
— Роберт, — ровным голосом сказала она, — тебе здесь долго быть нельзя. Тебя не должны здесь видеть. Я позвала тебя посоветоваться, но перед этим хочу, чтобы ты знал. Роберт, я действительно всю жизнь жалела, что вышла замуж не за тебя. Я не была с Виктором счастлива. Он эгоист. Он себялюбец. Он всегда думал только о себе. Я всегда страдала. А рядом был ты, такой добрый, чистый, хороший… И одинокий.
Мария махнула рукой, словно все отбрасывая.
— Но это в прошлом, — твердо сказала она. — Роберт, как думаешь, надо милиционерам показать диктофон? Есть шанс убедить суд, что я убила его в состоянии аффекта?
— Да ты жила в состоянии аффекта! — воскликнул я. — Виктор мой друг, и о покойниках плохо не говорят, но я готов подтвердить, что он над тобой издевался. По-другому не скажешь: одна интрижка за другой. Разве может нормальный человек жить в таких условиях? Я бы не смог.
— И я не смогла, — сказала Мария. — Хочу, чтобы ты знал: я убила его и совсем не жалею. Мне нравится, что он мертв. Пусть теперь полежит.
Она подошла к мужу и пнула его ногой. Я понял, что она все еще не в себе, и закричал:
— Маша, умоляю, только не вздумай никому об этом говорить!
— Да, конечно, я скажу, что была в состоянии аффекта. И еще, Роберт, хочу тебя попросить: обязательно женись на Варе. Лучшего мужа ей не найти. Да, ты старше ее, но достаточно молод, чтобы вырастить ребенка. Чужого ребенка. Ты очень благородный человек, Роберт. Я восхищена тобой.
— Так ты знаешь? — удивился я.
— Да, оказывается Варя призналась Виктору. Зачем-то он скрывал от меня, но сегодня, когда мы ругались, он упрекнул, что Варя вся в меня: такая же шлюшка, вешается на шею всем подряд. Ах, Роберт, как обидно, как он меня оскорблял.
— Лучшая защита, это нападение, — со вздохом сказал я.
— Я тоже защищалась. Видишь сам, что из этого вышло. Очень тебя прошу, не бросай Варю. Не знаю, сколько мне дадут, но на свободу вряд ли уже выйду. Так что, Роберт, прощай и не держи на меня зла.
Мария подошла ко мне вплотную, долгим пристальным взглядом посмотрела в мои глаза, встала на цыпочки и мягко чмокнула меня в губы.
— А теперь иди, — прошептала она.
Я растерялся:
— Маша, как же ты будешь…
— Иди, Роберт, — подтолкнула она меня к двери, — иди, тебя не должны здесь видеть. … А вот теперь я звоню в милицию.
Она снова меня подтолкнула, на этот раз решительно. Я послушно побрел. Боковым зрением увидел, как Мария достала из сумочки трубку и медленно задвигала пальцем по кнопкам. С ужасом я осознал, что уйти не могу. Не могу оставить ее. Она ничего не соображает. Она ни в чем не виновата. Я вернулся, вырвал трубку из ее руки и закричал:
— Маша, что ты делаешь? Опомнись!
Она вздрогнула и осела на пол. Слезы брызнули из ее раскосых глаз.
— Витя-яя, Витенька-аа мо-ой, — раскачиваясь из стороны в сторону, завыла Мария. — Как же я убила-а тебя? Как теперь без тебя-яя буду-уу? Почему ты меня не уби-иил?
От меня требовались решительные действия. Я глянул на часы: вот-вот из города посыпятся дачники. Здесь станет людно. Времени в обрез.
— Сиди в доме, не вздумай никуда звонить, — сказал я Марии и потащил тело Виктора в его машину.
Уложив друга на заднее сиденье, я выпотрошил его бумажник и пустым бросил на пол. Автомобиль спрятал в соседней рощице. Пешком вернулся в дом. Мария сидела в кресле возле камина, держала в руках диктофон и плакала. Я нашел тряпку, ведро и начисто отмыл пол. Проверив не осталось ли подозрительных следов, взял под руку Марию и отправился к автобусной остановке, туда, где спрятал в кустах свою машину. Она послушно брела за мной, ни о чем не спрашивая. Я отвез ее в пустую квартиру Кристины, долго отпаивал лекарствами и уговаривал не звонить в милицию.
— Виктора не вернешь, — твердил я, — зачем оставлять сиротой Варвару?
В конце концов она согласилась сделать все так, как я просил. Через несколько дней в рощице нашли Виктора. Мы с Марией его опознали. Мария была в шоке, не могла говорить. Она все время молчала, своим молчанием помогая и мне и себе. Я, как друг семьи, рассказал следователю, что семья Заславских образцово-показательная, что Мария прекрасная хозяйка, а Виктор — нежный муж и любящий отец. Он не имел врагов, зато вез в бумажнике довольно крупную сумму денег, собирался менять мебель в квартире.
Позже я узнал, что и моих соседей и соседей Марии подробно опрашивали. Видимо, отклики о нас были самые положительные. Следствие склонилось к версии “ограбление”. Виктора похоронили.
