— Зато я знаю. Уже несколько месяцев он каждый день встречается с моей Жанной и изрядно этой глупышке вскружил голову.. Тамара оживилась.
— Мама, точно, это так, — радостно призналась она. — Михаил тоже от нее без ума. Просто бредит ею. Только и слышу, какая его Жанна необычная: скромная, застенчивая, серьезная. Уверена, дело движется к свадьбе.
Да с моей ли Жанной встречается ее Михаил? Впрочем, мне стало значительно легче.
— К свадьбе, говоришь? — переспросила я. — Не рано ли?
— А стоит ли тянуть? Михаил уж не мальчик, тридцать стукнуло.
— В прошлый раз, помнится, ты говорила, что двадцать восемь.
— Ах, Мама, к чему счеты, два года туда, два года сюда — какая разница.
Ведь мы же с тобой ошибаемся на десятки лет, когда речь идет о нашем возрасте, так к чему эта мелочность?
Пришлось согласиться, что ни к чему.
— И дело не только в Михаиле, — продолжила она. — Такие чистые создания, как Жанна, на дороге не валяются, так зачем же теряться?
«Да уж, — подумала я, — это ты давно ее не видела. Но Михаил-то видит каждый день».
— Ты точно уверена, что он намерен жениться? — с тревогой спросила я.
— Абсолютно, и сделал бы предложение хоть сегодня, когда бы не его любимая родительница. Она и слышать не желает о мезальянсе.
Этого я боялась больше всего.
— Ну, милочка, — с напором возразила я. Мезальянс еще никому не навредил. Я сама многократно вступала в неравный брак и знаю, что гораздо сильней отношениям мешают разные взгляды на то, кому мыть посуду или выбивать ковры.
— Увы, это так. Я в очень дружественных отношениях с матерью Михаила, и, клянусь, она исправима. Надо только с ней поработать.
— Ну так поработай, пожалуйста, раз уж ты втянула меня в такую передрягу. Мне уже чудится, что кто- то все время стоит за моей спиной и дышит в затылок. Представляешь, в каком состоянии мои нервы?
— Представляю. Можешь не сомневаться, Мама, поработаю. Очень скоро Михаил сделает Жанне предложение.
И Тамара не обманула. Долго мучиться сомнениями, бессонницей и самобичеванием мне не пришлось. Недели две я, расширяя познания в сексе, вечерами слушала откровения Жанны, а потом наступил столь желанный момент. Она, наконец, произнесла долгожданную фразу:
— Миша сделал мне предложение.
— Ты имеешь в виду законный брак? — на всякий случай удостоверилась я.
— Да, он просил моей руки и сердца.
— Надеюсь, это было не в постели, потому что мужчинам в постели я не доверяю.
— Нет, это было в очень торжественной обстановке, — с мечтательной улыбкой произнесла Жанна, и тут же личико ее исказилось гримасой боли.
Я разволновалась:
— Что? Что еще не так?
— Все так, — с тяжелым вздохом сказала она. — Все очень так, но теперь он хочет видеть моих родителей, чтобы просить моей руки.
Я тоже вздохнула, но с облегчением.
— И прекрасно, это говорит лишь о том, что он порядочный мужчина, уважает тебя и чтит традиции. Что же тут вздыхать?
— Да, но я не могу привести его в свой дом! — закричала Жанна.
Впервые она закричала, во всяком случае, я такое услышала впервые и очень рассердилась.
— Успокойся, — сказала я. — Почему ты не можешь привести домой Михаила, когда наша Маруся о твоей семье выдала самые лестные отзывы? А она в своем буфете научилась неплохо разбираться в людях. Так что — не дури. Пусть парень придет и сделает предложение по всей форме.
— Но куда? Куда он придет? В мою конуру? Он же сразу меня разлюбит, как только увидит нашу нищету. Ты же не знаешь, как мы живем! У нас в прихожей стоит шкаф шестьдесят четвертого года.
— Пусть думает, что это антиквариат.
— Мама и папа спят на железных кроватях с дурацкими набалдашниками на спинках.
— Железные кровати опять в моде, и как раз с этими дурацкими набалдашниками.
Жанна схватилась за голову:
— Да нет! Нет! Это невозможно. На полах вместо ковров половички из кусочков ситца.
— И это очень модно.
— А на кухне радиоприемник времен Черчилля, велосипед брата Кольки висит на стене в туалете, а в ванной! Боже! Чего там только нет: тазы, доски, гантели Петьки, скейт Сережки, и бабушкин медный таз — опять же на стене.
Только ванны там нет, а так все есть. Все, что давно пора выбросить. Это не квартира, а трущоба!
Жанна, разрисовывая ужасы своей квартиры, пришла в гораздо большее отчаяние, чем я, знающая толк в жизни. Было очевидно, что нужны веские аргументы. И они у меня были.
— Зато у вас много детей, — с преувеличенным восхищением воскликнула я.
— Михаил, как единственный ребенок в семье, это поймет и позавидует. Не бойся, он не разлюбит тебя. Богатые мужчины за это не разлюбят. В худшем случае будет любить как прежде.
— А в лучшем?
— Полюбит еще сильней, — компетентно пообещала я.
— Почему?
— Да потому, что он будет счастлив. Он сможет дать тебе то, чего катастрофически не хватает в твоей жизни. Не об этом ли мечтают настоящие мужчины? Михаил будет счастлив твоим счастьем и очень горд. Обязательно отведи его туда, где все предметы обихода развешаны по стенам.
Жанна несколько успокоилась.
— Это правда? Это точно мне не повредит? — шепотом спросила она, видимо, в компенсацию за свой отчаянный крик.
— Конечно, милая. Как говорила моя бабуля, покойная Анна Адамовна, умей извлекать добро из зла и пользу из вреда. Только представь, твой Михаил во всем блеске своего богатства входит в дом, где велосипеды и тазы на стенах и лоскутные половички на полах. Он даже помыслить не мог, что в наше время такое возможно. И посреди этой нищеты стоишь ты — прекрасная, юная, чистая, свежая — и сгораешь со стыда! Как думаешь, что ему сразу захочется сделать?
Жанна лишь пожала плечами и призналась:
— Не знаю.
— Ему сразу захочется на руках вынести тебя из этого убожества и осыпать… Ну, уж не знаю, чем он там захочет тебя осыпать, но, поверь моему опыту, обязательно чем-нибудь достойным. Абсолютно уверена, он проявит щедрость.
В дальнейшем так и получилось. Жанна послушалась меня и окончательно завоевала сердце Михаила. Он пришел в ее дом, с должным уважением отнесся к ее родителям, испросил их благословения, а потом увез ее в свой рай и долго-долго целовал ее пальчики, за что-то просил прощения и клялся, что никогда и ни в чем она больше не будет нуждаться.
Я даже прослезилась, когда услышала все это. Тонкий душевный порыв, исходящий от мужчины, я не могу воспринимать хладнокровно. Это умиляет меня почти как медведь, танцующий на задних лапах.
— И когда же теперь свадьба? — спросила я, прикладывая к глазам платочек.
— Завтра он представит меня своей матери, — ликуя, сообщила Жанна. — И я ее очень люблю.
— Уже?
— Да, хотя ни разу ее не видела.
— Вот и не спеши, — посоветовала я и задумалась.
Жанна с улыбкой наблюдала за мной и ждала, что я еще скажу.
— Значит, представит матери? — спросила я минуту спустя. — А почему только матери? А отцу?
