для разрядки атмосферы. Никогда не догадается, если очень надо.
— Мама, а что такое сексзотика?
Слава богу, очень вовремя. Какой умный ребенок. Теперь можно улыбнуться. Румянец начал медленно возвращаться на щечки Жанны.
— Вы мороженое купили? — спросила я.
— Мороженое? — удивилась Жанна.
— Пойдем купим! — обрадовался Санька. И мы пошли. Я шла с тайной надеждой как-нибудь выкрутиться из положения и мороженое не покупать, поскольку опасалась за Санькино горло. В руках я несла мешочек с вещественными доказательствами и молила бога, чтобы его не заметила Жанна. Но она заметила и спросила:
— Что это?
Я смотрела на нее и молчала. Находчивость изменила мне, в голове вместо ответа был фон: глухой шум, похожий на шепот. Я склонна думать, что это шепот мыслей, но врачи утверждают, что это шум крови, бегущей по сосудам. Возможно, они и правы, потому что моя мысль (если она вообще есть) легка и бесшумна.
— Я нашла это в кустах, — брякнула я и приготовилась ловить падающую в обморок Жанну.
Но она падать не стала. Она выхватила пакет и запустила в него руку.
— Осторожно! — закричала я. — Осколки!
— Да, осколки, — грустно согласилась она.
— Узнаешь?
— Вот, оказывается, куда делись мои духи, — прозрела она.
— Духи, слава богу, остались в кустах, и грустить тут не о чем — дрянь удивительная. Я подарю тебе новые, хорошие, а вот этот ключик, он не твой?
Жанна взяла в руки ключик, внимательно посмотрела на него и осторожно положила в кулек.
— Нет, не мой, — покачала она головой. — Но я его где-то видела.
— Таких ключиков тысячи, миллионы и более.
— Нет, я его точно видела.
— Наверняка они все похожи. Я тоже видела, но это ничего не доказывает.
Кто докажет, что ключик принадлежит тому негодяю? Если учесть, что на несколько домов это единственные кусты, кого там только не побывало. Он мог пролежать там не один год.
В этом месте Санька счел своим долгом вмешаться в разговор.
— Нет, мама, — сказал он, — не мог.
— Почему это? — изумилась я.
— Он бы поржавел. И кусты эти. — только наши кусты. Сюда чужие не ходят.
— Почему? — хором воскликнули мы с Жанной.
— Далеко, — ответил Санька и махнул рукой в сторону ее дома. — У того дома есть свои кусты.
Я умилилась. Правильно. На три дома две группы кустов. Первая группа в отдалении и принадлежит дому Жанны и зеленой высотке, а эти кусты наши, потому что здесь тупик. Чужой сюда не пойдет. Если он, конечно, не маньяк. Гениальный ребенок! Просто вундеркинд! А чего еще ждать от моего сына?! Придется и в самом деле купить ему мороженое, а с горлом как-нибудь сладим. Буду мазать его люголем. Для профилактики. До и после мороженого.
Дома я (тайком от Жанны) еще раз изучила свои «трофеи». Особенно меня заинтересовал ключик, точнее, он единственный меня заинтересовал, поскольку от носового платка и от осколков пузырька проку не было, как от фантика и окурка.
Но зато на ключик я возлагала большие надежды. Еще большие надежды я возлагала на звонок Тамары.
Она позвонила лишь через неделю.
— Извини, Мама, раньше не могла, — сразу объяснила она. — Не было нужной информации.
— А сейчас есть? сгорая от нетерпения, спросила я.
— Есть, и очень плохая. Твой Сережа еще тот фрукт. Мой тебе совет: гони его из своего дома. И что это за дружба у него с Евгением?
— Обычная мужская дружба.
— Это надо прекратить.
Такая категоричность возмутила меня. Как это прекратить? Будто мой Евгений бычок на веревочке: куда его поведешь, туда и пойдет. Да и я не нуждаюсь в беспочвенных советах, а если есть почва — разберусь сама. Только дайте мне почву.
— Почему это прекратить? — сердито спросила я.
И вот тут-то Тамара меня огорошила. Едва с ног не сбила своим сообщением.
— Да потому, — сказала она, — что Сергей ваш самый настоящий насильник!
Я даже онемела. Стою и не чувствую ни рук ни ног. Лишь мурашки по всему телу бегают. Хорошо, что язык мой не онемел.
— Как это насильник? Откуда ты знаешь? — прошелестел мой язык.
— Откуда знаю? — удивилась Тамара. — Вот так вопрос. Ты же сама мне дала поручение. Я выяснила, что Сережа ваш работал в ментовке, до того как сел за изнасилование. После этого он работал…
Но я уже не слушала ее. Мысль моя вырвалась из оков неведения и понеслась на просторы фантазии. Я уже видела, как одурманенный ядом из ларька Сергей пробирается дворами от метро в наши кусты.
Вот он идет по центральной улице, затем свернул в переулок, сделал десяток шагов, огляделся в темноте и резко нырнул в подворотню. Прошел через двор Жанны, потом через детскую площадку и по усаженной густым кустарником аллее в мой двор. Еще раз оглянулся и нырнул в заросли. Он не собирался совершать никакого насилия, просто шел на вечеринку, но…
Косматое чудовище внутри него вдруг заскреблось и потребовало выхода.
Сергей присел за цветущим кустом и стал ждать. Время остановилось.
Прошла минута, а может быть, час, он не знал, не чувствовал. Он ждал.
И в этот момент в конце темной аллеи послышался перестук каблучков.
Жанна возвращалась домой. Сергей не видел ее, но подумал:
«Вот оно».
Горячая волна пробежала по всему его телу. Он знал, чувствовал: в этот раз все будет так, как надо, как ему хочется.
В тот момент, когда светлое пятно блузки поравнялось с кустами, он протянул руку и сильно рванул на себя легкое девичье тело. Крик ее задохнулся под его потной ладонью.
Она билась под ним, как большая рыбина, скребя ногтями по ткани одежды всего в нескольких сантиметрах от лица. Его рука с размаху обрушилась на щеку девушки, и та обмякла, ударившись о камень, лежащий в траве.
Он вынул из кармана рулон липкой ленты и начал лихорадочно отдирать от него кусок. Жанна тихо застонала. Ему удалось наконец справиться с пластырем и быстро залепить ей рот. В это время она и поцарапала ему лицо. Тогда он заломил ее руки и начал рвать тонкую ткань блузки. Даже в темноте он различал матово светящееся женское тело, сводившее его с ума.
Она пришла в себя, замычала и вновь забилась. Он рванул «молнию» брюк и навалился, ощущая мягкую податливость. Мелькнули ее глаза, распахнутые невероятно широко. Он попытался рассмотреть лицо.
«Темно. Ни черта не видно. Девушка или женщина? Судя по телу, тонкому и хрупкому, совсем молодая», — подумал он, с удовольствием вслушиваясь в проснувшегося в глубине его естества зверя.
Все остальное произошло мгновенно. Он ощутил, как напряглась и застонала жертва, когда он резко и грубо вошел в нее, почувствовал, как она вздрогнула, обмякла и перестала сопротивляться.
«Ничего, не умрет, — безжалостно подумал он. — Хорошая наука, чтоб не шлялась по ночам».
Косматое чудовище наконец успокоилось и заползло обратно в свое логово.
«Нужно сматываться… Плохо, если эта стерва сразу поднимет шум».
Он перевернул безвольное тело и связал ее руки за спиной обрывками блузки. Нащупал рукой пластырь на губах.
