Витька Пономарев был не в авторитете тогда. Работаю у него недавно. Взят из милости, но долго его баранку крутить не собираюсь. Ну что, поехали?
— Поехали, — согласилась я, и в это время зазвонил его мобильник.
— Откладывается наше мероприятие, — сказал Аркадий после краткой беседы с шефом. — Срочно требует к себе. Если хочешь, дам денег на метро, а нет, так отвезу после. Мне так думается, что я не надолго ему понадобился.
Ехать через весь город с синяком, в халате, фартуке и домашних тапочках мне не хотелось.
— Поеду с тобой, — ответила я, о чем сильно пожалела в дальнейшем.
По пути, уже за городом, выяснилось, что едем мы на дачу шефа. К тому времени солнце село за горизонт. Я взволновалась, как на это дело посмотрит мой Евгений, но Аркадий сказал:
— Времени в обрез, сейчас обратно не повезу. Сиди. Через два часа будешь дома.
Я успокоилась.
Когда мы приехали на дачу и «Мерседес» вкатился в широкие металлические ворота, было уже совсем темно. Вдали горел огнями трехэтажный особняк.
— Оставайся в машине. Я скоро, — бросил Аркадий и действительно побежал по дорожке.
Я поудобней расположилась на сиденье и приготовилась ждать, любуясь силуэтами высоких сосен и елей, обступивших дом. Однако долго сидеть в одиночестве мне не пришлось. Очень скоро распахнулась дверь, и грубый мужской голос невежливо приказал:
— Вываливайся.
— Зачем это? — поинтересовалась я.
— Вываливайся по-хорошему, — посоветовал голос.
Я «вывалилась». Меня обдало дорогим одеколоном, из тех, что с примесью запаха конского пота. Страдая от удушья, я спросила:
— И дальше что?
— Иди за мной.
В темноте невозможно было разглядеть лица говорящего, но размеры его впечатляли. Рост под два метра и косая сажень в плечах. У меня сразу отпала охота спорить. «Будь что будет», — подумала я и пошла.
Он привел меня к дому, минуя парадный вход, свернул за угол, по ступеням спустился вниз и распахнул очень красивую резную деревянную дверь.
— Входи.
Я остановилась и замычала, пытаясь наладить контакт, но нужные слова никак не шли на ум. К тому же он был слишком нетерпелив и не стал дожидаться, когда я точно сформулирую свою мысль.
— Входи, — повысив голос, повторил он и грубо втолкнул меня в темный проем.
Там была еще одна дверь, которую, видимо, я должна была открыть своим лбом. Так я и поступила. И попала в грандиозных размеров помещение, в центре которого был бассейн.
— Иди помойся, — миролюбиво посоветовал мне мой спутник, кивнув на дверь, за которой, по всей вероятности, был душ.
— Зачем? — пятясь, спросила я.
— За тем, что воду только сегодня поменяли, — сказал он и собрался уходить.
— Постойте, — закричала я, совершенно рефлекторно стараясь повернуться к собеседнику своей красивой стороной и тщательно скрывая от него синяк под глазом. — Зачем мне мыться? Я не собираюсь купаться. У меня нет купальника.
Молодой человек (а это был симпатичный молодой человек) окинул меня презрительным взглядом и, сплюнув, сказал:
— Где он только таких кошелок берет? Я понимала, что он ведет беседу с самим собой, но все же откликнулась.
— Что? — спросила я. — Простите, не поняла.
— Да ты еще и глухая, — значительно громче сказал он. — Старая и глухая. А прикид? Что у тебя за прикид? Спрашивается, где этот придурок вас берет, таких кошек драных.
Мне стало обидно, но вида я не подала. Молодой человек уже не казался мне таким симпатичным, как прежде, но все же я решила ему улыбнуться.
— Вялая ты какая-то, — констатировал он. — Надо в тебя немного влить. Я забеспокоилась:
— Влить? Чего влить? Чего еще влить?
— Да не волнуйся, у нас без брака. Ты иди пока мойся, а я сейчас. И купальник тебе прихвачу.
Он ушел, закрыв дверь снаружи, а я зачем-то пошла в душ, сняла фартук, халат, тапочки и помылась. Я стояла в чем мать родила, когда дверь распахнулась и в душевую вошел тот «малыш».
— На вот, сделай глоток, — посоветовал он, не обращая внимания на мою наготу и протягивая бутылку с очень красочной этикеткой.
— Сейчас же выйдите отсюда! — категорично потребовала я, отталкивая бутылку, чем сильно его рассмешила.
— Да ладно тебе, не выдолбывайся, — миролюбиво сказал он, вновь протягивая бутылку. —Лучше пей, веселей станешь.
— Из горлышка я не пью. Он снова заржал.
— Ах, из горлышка она не пьет, — ломаясь и корчась, издевался он. — Не пьет, видите ли, она из горла. Может, тебе еще бокал принести?
— Отстань, — рассердилась я, хватаясь за халат и пытаясь натянуть его на мокрое тело. Надо сказать, что частично это мне удалось.
— Что ты сказала? — с легкой угрозой произнес мой мучитель и шагнул ко мне.
Он непринужденно заломил мои руки за спину и, зажав мне нос, влил из бутылки в мое горло столько, сколько захотел. Боже, как меня обожгло! От языка до самого желудка сей миг пролегла огненная дорожка. Голова закружилась, ноги подкосились, я упала на грудь своего мучителя и, с трудом шевеля языком, пьяно спросила:
— Что это?
— Ром, — смеясь ответил он. — Всего шестьдесят градусов.
— Мне достаточно, — ответила я и в накинутом на одну руку халате направилась к бассейну.
Молодому человеку это сильно не понравилось.
— Э-ээ! Ты куда? — крикнул он.
— Поплаваю.
— Так не пойдет, — рявкнул он, схватил меня за руку, развернул к себе и… наконец-то заметил мой знатный синяк. — Фингал?! Ах ты сука! Ты что, бля, хочешь меня подставить?
— Я уже ничего не хочу, — философски заметила я. — Мне без разницы.
— Зато мне не без разницы! — возмутился он и потащил меня к выходу.
Сама не зная почему, я упиралась как могла, но он пинками выгнал меня из дома и сурово погнал к воротам. По пути я отметила, что «Мерседеса» нет.
Видимо, Аркадий уже уехал, решив, что я его не дождалась.
— Слышь, милый, а где Аркаша? — спросила я, стараясь смягчить сердце своего мучителя.
— Я тебе сейчас все конкретно расскажу, — пообещал он, распахивая ногой калитку и размахивая мною в воздухе примерно так, как обычно Санька своим плюшевым медведем. — Сейчас ты у меня все конкретно узнаешь!
И я, перемахнув через дорогу, влетела в кусты. В воздухе я пыталась ему внушить, что в доме остались дорогие моему сердцу предметы: фартук, тапочки и трусы, но он даже слушать меня не захотел. Он захлопнул калитку и пожелал мне счастливого пути.
— Как же я выберусь отсюда? — жалобно поинтересовалась я, приземлившись с ушибами, но без переломов. На это он мне ответил:
— С твоей ли профессией этого не знать? Я пошевелила своими пьяными мозгами, но так и не сообразила, как моя профессия может помочь мне в этой беде. Признаться, к тому времени я не очень помнила, какова она вообще, моя профессия.
Я вылезла из кустов, просунула в рукав халата и вторую руку, застегнула его на все пуговицы и, охая от
