– Добрая душа, ты уже жалеешь его? Или боишься, что ненароком вспугнем?
– Хотелось бы все же узнать, кто он, чертов преследователь.
– Вот мы и пытаемся это установить.
– А я что должна теперь делать? – повторила Далила вопрос.
– А ты поезжай, куда собиралась, – посоветовал бодро Евгений и тетушку успокоил:
– Не волнуйся, мы отрежем его от тебя, а потом поводим по городу.
– А если он потеряется?
– «Пробьем» номер, я запомнил его. У меня есть связи в ментовке. Думаю, к вечеру будем знать, чей «жигуль» за тобой гонялся.
Далила поблагодарила племянника и перестала нервно поглядывать в зеркало заднего вида. Мгновенно вернулись мысли о Делягиной Шурочке. Сразу вспомнилось, что Орлов заплатил за расследование огромную сумму – зачем? А что, если он как раз и добивался того, чтобы Шурочку посадили?
'Почему я верю ему? – вдруг удивилась Далила. – Потому что он красавец? Поддалась очарованию? А если он по-прежнему связан с Самохиной? А если он мечтает избавиться от Делягиной?
Ну, конечно, мечтает. Они женаты. В законном браке. В случае чего, он станет очень богат.
Он! А не она. Надоело Орлову получать блага из женских рук. Он сам эти блага привык раздавать. Поэтому и тянет его к иждивенке Самохиной. Рядом с ней он мужчина, а рядом с Шурочкой кто?
Рядом с Шурочкой он ничтожество, потребитель, заурядный игрок.
В таком случае, кажется, я ошибаюсь.
Или нет?
Может, и нет, но как-то гладко все получается…'
Подъезжая к Шульгину, Далила вспомнила про преследователя и глянула в зеркало заднего вида – на «хвосте» никто не висел.
«Ну, Женька! Ну, молоток!» – восхитилась она, преисполняясь желанием рассказать о преследователе Шульгину.
Глава 28
Шульгин по-прежнему был ей рад, но уже (почему-то) это скрывал. Его радость Далила скорее почувствовала, чем увидела и осознала. Когда же она рассказала о «жигуле», майор совсем помрачнел и зло процедил:
– Началось.
– Вы это предвидели? – спросила она.
Он буркнул:
– Скорее боялся.
Ее глаза наполнились ужасом:
– Боялись? Вы?
– Да! Я! Боялся! Я что, не человек? Не имею права бояться?! – рявкнул Шульгин.
И Далила попятилась вместе со стулом.
– И что теперь будет? – испуганно пропищала она.
– Не знаю!
В комнате воцарилось молчание. Далила цепенела от страха, он – свирепел. И, наконец, взорвался.
– Какого черта вы влезли в это темное дело? – риторически воскликнул Шульгин и продолжил, заметавшись по кабинету:
– В «Александрии» крутятся сумасшедшие деньги! Вам что, захотелось полежать с дыркой в затылке в подъезде под собственной дверью? Чертова баба! Дура! Лезет незнамо куда!
Его понесло, но Далила уже и не слушала. Она совсем не обиделась. Напротив, ей стало легче. Умея читать между строк, Далила все поняла: теперь она не одна. Майор искренне переживает, волнуется. Не за себя, за нее. И при этом (в минуту крайнего гнева!) он ей в угоду пытается выглядеть интеллигентно. Он сказал «деньги» – «крутятся сумасшедшие деньги». Не бабки, а деньги. Старался себя контролировать.
А его «чертова баба» и «дура» равносильны признанию в любви. Осененный страшными мыслями об опасности, грозящей Далиле, он нагрубил, не сдержался.
И за это большое ему спасибо.
– Спасибо, – прошептала она, сбив Шульгина на лету. – Большущее вам спасибо.
Он опешил.
Застыл.
Сконфузился.
И.., покраснел.
Осознал ее проницательность, осознал, что поняла все тонкости порывов и дуновений его очерствевшей
