обалдела, когда я начала корить ее.
— Торт совсем другое дело. Я был голоден…
— Послушайте, но торт мы ели после обеда. Так вы здесь давно? — прозрела Липочка.
Роман смутился:
— Ну, не так уж и давно. Всего лишь сутки.
Липочка обрадовалась:
— Ага! Значит память к вам вернулась! Или и не пропадала совсем! Врун! Обманщик! Сейчас же признавайтесь кто вы и почему залезли ко мне под кровать?
— Нет, этого я вам сказать не могу, — твердо ответил Роман, и Липочка рассвирепела.
— Ах вы наглец! — закричала она, набрасываясь на него с кулаками. — Я из-за вас страдала всю ночь, а вы голову мне морочите?! Вот вам! Вот! Вот!
Роман не сопротивлялся, лишь прикрывал лицо, но когда удары стали ощутимыми, он бережно взял Липочку за запястья и воскликнул:
— Умоляю, не надо, вы сделаете больно себе!
— Не только себе, но и вам.
— Хорошо, — сдался Роман, — я все расскажу, только не деритесь.
— Отпустите меня, — прошептала Липочка и подумала: “Какие сильные у него руки”.
— Я все расскажу, — повторил Роман и…
Донесся звонок из прихожей. Еще звонок, и еще. И громыхание в дверь.
— Муж вернулся! — испугалась Липочка.
Роман удивился:
— Разве у него нет ключа?
— Нет. Ключ остался в кейсе, а кейс украли. Я же вам говорила, что Ванечка этой ночью пришел домой в одних трусах.
Не заметив усмешки Романа, Липочка воскликнула:
— Прячьтесь обратно под кровать, — и выбежала из спальни.
— Святая женщина, — пробормотал Роман и вернулся на свое лежбище.
Глава 5
Попрощавшись с женой, Желтухин толкнул дверь Глафиры и удовлетворенно пробубнил:
— Так я и знал.
Дверь действительно была открыта, а измотанная страстью мужа подруги Глаша спала сном праведницы. Когда Желтухин, побродив по квартире и не обнаружив своего кейса, потряс любовницу за плечо, та открыла припухшие глаза, сонно улыбнулась и блаженно простонала:
— Уже уходишь…
— Нет, только что пришел.
— Как — пришел? — мгновенно проснулась Глафира.
Она изумленно уставилась на серый костюм любовника, перевела взгляд на темно-синий, лежащий рядом с кроватью на стуле (в нем Желтухин вчера пришел) и спросила:
— Ваня, ты где был?
Желтухину вовсе не хотелось рассказывать о перипетиях прошедшей ночи.
— Некогда, Глаша, потом, — сказал он и деловито спросил: — Где мой кейс?
Глафира была разочарована:
— Так ты за кейсом пришел? А я думала…
Сбросив остатки сна, она схватила любовника за пряжку ремня и с силой потянула на себя, кокетливо воркуя:
— А кто мне скажет доброе утро? А где наш орел? Почему он не летит в свое гнездышко? Пи-пи-питичка ждет его…
Сообразив о чем идет речь, Желтухин запаниковал. Он уже не чувствовал себя орлом, готовым лететь в любое гнездышко. Точнее, его “орел” вообще утратил способность летать, он был вял и апатичен.
— Некогда, Глаша, я страшно спешу.
— Спешишь? — Глафира была потрясена. — Что я слышу, Ваня, когда ты отказывался? Это займет не больше минуты, — принялась уговаривать она.
Желтухин с ужасом осознал, что даже мысль об “этом” ему отвратительна.
— Где мой кейс? — завопил он. — Я не могу без кейса идти на работу! Там печать! Моя печать!
— Господи, что с тобой? — остолбенела Глафира. — Где ты был? И что там с тобой делали?
Изумляя самого себя, Желтухин начал дерзить.
— Не твое дело! — рявкнул он. — Я не обязан перед тобой отчитываться!
— Ах вот как! — обиженно поджала губы Глафира и, похлопав рукой по холодной постели, заявила: — Тогда ты кейс не получишь до тех пор, пока не расскажешь где всю ночь ошивался. Зная крутой нрав любовницы, Желтухин сдался и рассказал. Все как есть. Умолчал лишь о странном поведении жены, но Глафиру разве обманешь? Заметив легкий налет смущения в глазах любовника, она приказала:
— Не смей от меня ничего скрывать! Рассказывай!
И Желтухин, перекрестившись, выдал Липочку с головой.
— Я всегда говорила, что она похотливая сучка, — сквозь слезы смеха, подытожила Глафира.
Иван Семенович хотел возразить, но, почуяв опасность, промолчал — кейс действительно был ему нужен.
— Ну хватит, Глаша, хватит, — лишь сердито вымолвил он.
Но Глафира торжествовала. Непросто было ее остановить. Наконец, насмеявшись, она глянула в злые глаза любовника и подумала: “Правильно делаю, что держу своего Пончикова в тонусе. Удовлетворенный мужик — настоящее животное: неуправляем и агрессивен”.
— Возьми свой кейс в шкафу в прихожей и поскорей отчаливай, импотент недоделанный, — презрительно процедила она и демонстративно накрыла голову одеялом, мол аудиенция закончена.
Иван Семенович полез в пиджак, лежащий на стуле, достал сотовый и, укладывая его в карман костюма, смущенно спросил:
— А что делать с моими вещами? Я же сказал жене, что меня обокрали.
Глафира не ответила, даже не шелохнулась.
— Глашуня, пускай все побудет пока у тебя, — униженно попросил он.
— Иди ты к черту! — огрызнулась Глафира.
Бедняга вздохнул и поплелся в прихожую. Из квартиры любовницы Желтухин вышел очень сконфуженный: все было не так, все не вписывалось в его норму. Прижимая к себе кейс, он рассеянно брел по ступеням и размышлял о своей неясной будущности. За этими мыслями и застал его телефонный звонок. Поспешно прижав трубку к уху, Желтухин услышал голос Галочки, своей секретарши и мысленно удивился: “До чего же писклявая. Неужели когда-то мне это нравилось?”
— Иван Семенович, — пропищала Галочка. — Вы не забыли, что сегодня у вас важное подписание?
— Не забыл, не забыл, бегу, — успокоил ее Желтухин.
— Бежишь-то ты, Ваня, бежишь, но сам договор я найти не могу. Что подписывать будем? — грозно поинтересовалась Галочка. — А партнеры уже звонили. Едут.
— Елы-палы! — ужаснулся Желтухин. — Договор-то я дома забыл. Спасибо, что напомнила.
И он помчался домой. Нетерпеливо звонил и стучал до тех пор, пока на пороге не выросла перепуганная Липочка.
— Почему ты так долго не открывала? — отодвигая жену в сторону и спешно направляясь в спальню, спросил Желтухин.
— Задумалась, — растерянно ответила Липочка.
Ничего лучшего ей в голову не пришло. Не зная намерений мужа, она пребывала в шоке. Впрочем, Желтухин этого не заметил, ему было не до жены. Он ворвался в спальню, снял со стены картину и принялся терзать замок сейфа.
— Что случилось, Ваня? — изумилась Липочка, нервно поглядывая на кровать.
— Ты так меня зае… заморочила, что я все документы забыл, — пожаловался Желтухин, доставая из сейфа папку с договором и укладывая ее в кейс.
